– Плетей всыплю, – пообещал герцог, – копьём заколешь, чай не маленький.
Герцог, скакавший с сильным отрядом оруженосцев позади, был совершенно некстати. С одной стороны его оруженосцы и сам герцог могли оказать помощь, с другой могут просто наблюдать издалека, а потом добить и забрать добычу себе. Нападать они не осмеливались, стрелки были неробкого десятка и смотрели на чужаков косо, держа руку на тесаках. Однако что ждёт на ближайшем привале было неясно, пока мы скакали по сносным дорогам к озеру, держась в пределе видимости друг от друга. Лагерями тоже стали отдельными, выставив двойной дозор, как на войне. Но пока герцог держался мирно, только напился в стельку и орал угрозы в нашу сторону, становившиеся всё ужаснее и бессвязнее. Наутро мы выехали рано, чтобы досадить герцогу, сильно перебравшему вчера, отчего он мотался в седле с убитым видом, а мы скакали бодро, плотно позавтракав и выспавшись. По дороге глазастые стрелки увидели кучу драконьего дерьма, характерного синего цвета, получалось догадка верна. Драконы отчего-то любили тихие лесные озёра, обязательно с холодными ключами. Мы выехали на скалистый берег, откуда просматривалось всё озеро, сразу увидев купающегося на мелководье дракона. Герцог, видать забыв всё, чему сам учил меня, громко заорал, размахивая мехом с вином, а его оруженосцы расталкивали стрелков, стремясь занять место подле герцога, чтобы лучше видеть чудище.
Дракон взмахнул крыльями и нагнал в озере волну, взмывая в небо. Он был огромным, воистину исполином, самым большим из виденных мною. Это явно был старый дракон, получивший множество шрамов в схватках с другими драконами или другими чудовищами, в крыльях было несколько плохо затянувшихся рваных прорех. Однако когти дракона были огромными и острыми, взгляд свирепым, с каждым взмахом он поднимался на высоту ратуши, парой взмахов достигнув нашего утёса. Люди герцога настолько были ошеломлены, как он сам, что просто зачарованно смотрели на дракона. Мои стрелки оказались неробкого десятка, натянув свои луки, однако дракону, а тем более такому стрела повредить не могла. Я кинулся к вьючным лошадям герцога, кулеврина была, как положено, не заряжена, в одиночку заряжать такую тяжесть страсть как неудобно, я стащил слугу герцога, ударил его немного, чтобы тот смог оторвать взгляд от зависшего у скалы дракона и хотя бы подержал кулеврину. Я быстро засыпал дрянной порох, забил солому, толковых пыжей здесь не водилось, затолкал плохо вырубленное каменное ядро и прибил соломой, чтобы не выкатилось. Высекая искры, чтобы запалить фитиль, я заметил, что дракон начал изрыгать пламя. Стрелки, надо отдать должное, справились с осатаневшими лошадьми и увидав первые вспышки огня, разбежались зайцами кто куда. Люди герцога и сам его светлость, изваяниями пялились на чудище, пока жаркое пламя не врезалось в их ряды. Что сказать о незавидной участи жертв драконова пламени? Даже если выживешь, ожоги доконают, не кожи, так лёгких. Пламя прошло чуть левее герцога, будучи направлено в глубину отряда, мне досталось совсем краем, время замедлилось, я видел, как медленно развивается пламя, медленно поднёс фитиль к нему, поджёг, установил кулеврину на сошку, прицелился, отвернулся, чтобы пламя дракона, почти достигшее меня или порох не попал в глаза и выстрелил точно в сердце чудища. Каменное ядро медленно вылетело из ствола, я наблюдал за ним, краем глаза, чувствуя как пламя касается верхушки шлема и замечая, как чернеют и обугливаются люди герцога, а он сам падает, держась за левую половину лица, что-то беззвучно крича. Ядро ударило дракона куда положено и рассыпалось мелкой трухой, словно ударившись в стальную болванку.
Дракон посмотрел на меня, на мгновения наши взгляды встретились, я почувствовал, как думает чудище, впрочем, дракон явно был чудовищем намного меньше большинства людей. Он вёл суровую и честную жизнь, пребывая в бесконечной тоске и одиночестве, лишённый общества своих соплеменников, лишь изредка встречая их, не зная, чем закончится такая встреча: новыми шрамами или дружескими разговорами. Да, драконы умели говорить, причём даже с людьми, любили хорошие истории, были любознательны и общительны. Их тяготила охота рыцарей, необходимость убивать нападающих людей, однако природный драконий фатализм заставлял их упорно, столетие за столетием жить. Да, драконы жили столетиями, может даже тысячелетиями, просто большинство редко доживало до сотни лет, обычно погибая от сородичей или удачливых рыцарей. Всё это пронеслось у меня в голове за мгновение, как дракон взмахнул крыльями ещё раз и окончательно взмыл в небо, сбив меня с ног жутчайшим потоком воздуха, исходящим от крыльев.