Главное, что он выполнил пожелание Селены. Как сумел уж…
Он столкнулся с хозяйкой места на тропинке, когда она спешила к Трисмегисту.
- Я был у него, - доложил он, оглядываясь на девочек, которые немедленно закивали: «Да, мы там были!»
- Ивар, один вопрос. Кадм спросил, есть ли у нас в деревне кладбище. У него тоже корни как оружие?
- Да нет, - пожал плечами мальчишка-друид. – Он же тёмный маг. Приучен друидами работать только с энергией смерти. Вот и всё.
- Ты успокоил меня, - сказала Селена, слабо улыбаясь. – Спасибо, Ивар.
Почему он покраснел после её слов – сам не понял.
…В мансарде, сидя на кровати Коннора и закрывая лицо ладонями, вздрагивала от плача Лада.
- Это я виновата! Я сказала ему, что он от меня что-то скрывает! И из-за этого не хотела с ним больше дружить… А он и сам не знал, что может случиться… Я так виновата перед ни-им…
А братья сидели по своим кроватям и молчали, не зная, как утешить её.
А девочка-маг вдруг встала, отёрла лицо от слёз и жёстко сказала:
- Пусть только попробует не вернуться! Это только я плачу. А он, наверное, сейчас сидит и думает, как выбраться оттуда. Не буду плакать. Буду такой, как он! Не обращайте на меня внимания. Я подожду его.
И вышла.
…Коннор сидел в чёрной комнате.
Только что вышли те, кто пообещал ему, что завтра будут готовы влезть ему в мозги. Почему пришли сегодня? Он подозревал – чтобы напугать.
Кто перед ними? Мальчишка, который прячет в своей голове библиотеку прошлого. Знают ли они, что он был киборгом? Вряд ли. Трисмегист говорил, что для вампиров и эльфов той бандитской организации он лишь начинял найденному мальчику голову нужными сведениями по библиотеке. А что он сделал из Коннора полумашину… нет, вряд ли. Если только они сами не подсмотрели.
Они разговаривали с ним без света.
Тоже для угнетения, как сказал бы Трисмегист.
О Тёплой Норе Коннор старался не думать.
Это отнимало время и силы.
Он ждал, что ему принесут поесть. Даже не подумали. Или опять-таки специально не дают, чтобы завтра он был безвольным. Так легче влезть в голову.
А пока… Пока у него есть котомка, куда мама Селена привычно велела положить пару лепёшек и бутылку с молоком. Как и остальным пейнтболистам, едущим в город.
Но сейчас время близко к обеду. В начале ночи-то им с Виридином ужин дали. А вот с утра… Впрочем, парнишке-вампиру наверняка не забыли принести завтрак и обед.
Итак, если сейчас только-только, по ощущениям, подступает обеденное время, что Коннор, приученный к расписанию, чувствовал не хуже Мики, до завтра у него есть много времени, которое надо употребить практически.
До прихода «гостей» Коннор сидел прямо на полу, едва войдя в чёрную комнату. Теперь он встал и, придерживая на плече котомку со спортивной формой и едой, обошёл помещение, трогая ладонями стены. Маленькое. Без окон. Дверь всё так же шарахала чем-то, что отбивало желание прикасаться к ней. Шарахала, пока он трогал её, заблокировав все виды магии, кроме всем известной, универсальной.
Коннор вернулся на середину комнаты, где сидел сначала. Снова опустился на пол – напротив той стены, за которой Виридин. Надо узнать, как он. Пол не холодный – уже хорошо. Спустил котомку с плеча, чтобы была под рукой. Скрестил ноги в «лотос». Расслабился. Сначала проверил собственное пространство.
Всё в порядке.
Затем ещё раз, но уже магически «обошёл» комнату. Ни одной лазейки. Попробовал, как бывало раньше, магически проникнуть за стены. Нет, универсальная магия не поможет.
Пора разблокировать то, что имеется.
Для начала опробовал эльфийскую магию. Она оказалась слабовата для стен этой комнаты-тюрьмы.
Коннор пожал плечами. Не всё сразу. Сжал в руках накопитель Виридина. Разблокировал дикую магию. Слился с темнотой для лучшей визуализации парнишки-вампира. Послал направленный взгляд в стену. Вопрос посылать не стал. Виридин – вампир. Мало ли. А вдруг ему понравилось здесь? Вдруг ему предложили что-то такое, что он сразу предаст, если услышит Коннора?
Дикая магия легко пробила защиту стены.
Что с ним?!
Виридин сидел напротив его же стены, держал в руках накопитель Коннора и… плакал?! Сначала силуэт. Затем начали появляться отдельные детали фигуры. Он не просто плакал. Он рыдал от злобы и отчаяния!