Донкернасцы приводили в зал нескольких драконов и дракониц – даже в человеческом облике они производили большое впечатление на гостей. Это сборище не особенно рассиживалось за столами – оно растекалось на группки, смешивалось, перемешивалось, обменивалось любезностями и новостями, прощупывало почвы, закидывало удочки.
– Коктейль «Танцующая бабушка». Особенно хорош холодным, очень, очень холодным, хм… Яэлошшта! Иди-ка сюда! Надыши в чашу ещё льда!
– Может быть, мы всё-таки договоримся с Донкернасом насчёт военной кампании, Тарис? Наши новые условия весьма и весьма…
– Мне правда жаль, но в этом вопросе мы не можем сотрудничать, Яогай. Драконов слишком мало, чтобы так отчаянно ими рисковать, кроме того, в нашем контракте с ними явно оговорен этот вопрос. Драконы не участвуют в военных кампаниях, у них большая родовая травма от войны с гномами.
– Прискорбно, что мы сталкиваемся с такими трудностями, Тарис, однако… Что это, утиные язычки?
– Из самого питомника в Хансадарре! И ещё у нас есть прекрасное желе с мятой, вы просто не представляете… Одно мгновение, эй, Тейраанэлиа, Яэлошшта, Даарнейриа, идите-ка сюда! Принесите язычков, мятного желе, стручки тудука, те, которые в перчиках, накормите Яогая, будьте добры. Яогай, я вас оставлю ненадолго, кажется, моего присутствия требует Теландон…
– Слыхал, в домене была действительно страшная проблема с засухой, и вам удалось решить её. Ещё одно достижение научно-магической мысли Донкернаса?
– Безусловно. Это наше. Достижение.
– Говорят, вы привлекли учёного? Не представите нас? Я бы хотел обсудить с ним возможные…
– Сожалею. Ему сейчас. Нездоровится.
Эльфы развлекались, веселились и укрепляли деловые связи перед наступлением тихого белого сезона.
Драконы изнемогали от скуки в спальном крыле и бросали в небо взгляды, полные тоски.
Йеруш Найло болтался между жизнью и бессознательностью в эльфской лекарне.
* * *
Спустя месяц после возвращения от кряжа Рамонда Илидор вошёл в зимний сад таксидермиста, перед тем преодолев недоумевающее ворчание самого таксидермиста, Шохара Дорая, бухтёж и тысячу вопросов от стражих эльфов и нешуточное внутреннее сопротивление.
Таксидермист и стражие за драконом не пошли, но настрого велели ему держаться в поле зрения, не уходить вглубь помещения, чтобы можно было наблюдать за Илидором через огромные, во все стены окна.
Одно из лучших творений магов подобия, что ни говори.
Дракон и не собирался уходить вглубь – больно ему надо бродить среди зарослей и чучел. То чучело, ради которого он пришёл в сад, находилось как раз у окна, у дальней стены-окна, выходящей на хозяйственные постройки и немного – на грушевый сад. Сидело среди зарослей недвижимо, как и полагалось, и смотрело на грушевый сад стеклянными глазами.
Шкуры чучел обрабатывали ядами от вредителей – яды получали от драконов, разумеется, а потом прогоняли их через эльфские лаборатории, добавляя усиливающие и откладывающие действие ингредиенты. Растения в саду были подобраны и расположены так, чтобы защищать чучела от прямых солнечных лучей и поддерживать в помещении нужную влажность. Шохар Дорай мог бы ещё многое рассказать о поддержании чистоты и температурных колебаниях, если бы кто-нибудь кроме старших эльфов-учёных желал слушать Шохара Дорая.
Династия таксидермистов была одной из немногочисленных достопримечательностей Донкернаса ещё до появления драконов, предки Шохара занимались тут своим ремеслом в течение многих сотен лет, не очень обращая внимание на внешний мир и перемены в нём, и выставлять отсюда таксидермистов было бы жестоко и неумно. Во-первых, они хорошо знали об устройстве живых существ, потому могли быть небесполезны для учёных эльфов. Во-вторых, они прекрасно разбирались в ядах и могли подсказать перспективное направление работы с ядовитыми драконами либо травануть за обедом кого-нибудь, кто скажет вслух, что таксидермисты Донкернасу не нужны. В-третьих, в зимнем саду росло некоторое количество капризных целебных растений, что было очень даже нелишним.
Илидор вошёл в сад, и свеже-недвижимый воздух облепил его лицо. Это был совсем другой мир, маленький, но бесконечный, в нём шуршали листьями коренастые пальмеллы, похрустывали рюллии, жалуясь на тяжесть собственных ветвей и грубость деревянных подпорок. Там-сям из зарослей на дракона смотрели чучела зверюшек: тонконогий оленёнок, серая зимняя белка с поджатой передней лапой, полосатая древесная кошка, тощая, как весло. Дракон медленно шёл вдоль окна, чуть выставив в сторону левую руку и слегка касаясь растений. Они тут были удивительными, каждое из них.