Правда, в свете всего происходящего, отношения с Валентайном меня беспокоили меньше всего. Он учил меня магии, я училась у него магии, про кольцо больше не заикались ни я, ни он, и в целом мы вели себя как чужие люди (дракон и человек?), что по сути было правдой. Чужими мы были, чужими и остались, и меня это полностью устраивало. Эмоций с лихвой хватало в Академии.
Вот эта выходка — типа грязи — была самая простенькая из того, что мне устраивали с момента моего появления. Правда, с переменным успехом. Пообещав себе, что не буду спускать ни одного такого выпада в свою сторону, я свое слово держала, и всякий раз, когда кто-то закидывал мне в сумку «грязь», этот кто-то получал ответку. Причем отважных каждый раз становилось все меньше и меньше, особенно после того, как я придумала заклинание, зеркалящее попытки меня «ужалить».
В частности, девицы, которые пролезли в мою комнату, взломав защиту, и попытались наложить чары на мои крема, чтобы я проснулась с красным лицом и прыщами, получили мгновенный обратный эффект и в коридор выбегали по стеночке. Та же участь постигла парня, который захотел закинуть в мою сумку дематериализующее заклинание: на нем просто «растаяла» форма. Прямо посреди аудитории.
Меня там не было, зато когда я вернулась, разговоров только об этом и было. После этого все поняли, что магически связываться со мной себе дороже, и стали пакостить без магии. По мелкому. Вымазать ручку двери какашками ежерога, положить на стул какую-нибудь дрянь, или, например, вот так: сейчас все, что лежало в сумке, было вымазано в скользкой, липкой черной массе, и саму сумку, наверное, уже не ототрешь даже отчищающим заклинанием.
А жаль. Хорошая была сумка. Мне нравилась.
В темной магии существовало заклинание, которое обжигало или замораживало руку до костей (в зависимости от его построения), но до того, чтобы так защищать свои вещи, я пока не дошла. И даже не потому, что была вроде как «на испытательном сроке». То есть темную магию мне было запрещено применять в любом виде, где бы то ни было, даже в качестве самозащиты.
В противном случае поручительство Валентайна утратило бы свою силу, и я бы оказалась в застенках (сомнительно, зная Валентайна), но, помимо этого, он бы огреб кучу неприятностей, а вот этого я совершенно точно не хотела. Как бы ни складывались между нами отношения (правильный ответ — никак), подставлять его ни случайно, ни тем более намеренно я не собиралась. Может, он и гад каких поискать, но я сейчас жива только благодаря ему.
Не факт, что меня не порвали бы на тряпочки, не будь на мне его кольца и браслетов. Причем не адепты, а их родители, которые не уставали строчить Эстре письма и жалобы на то, что я учусь в Академии и подвергаю жизнь их детей опасности. Меня дергали в кабинет ректора с завидной регулярностью: сказать, чтобы я держалась подальше от того-то, от того-то и от того-то, хотя я иногда даже не знала в лицо того, от кого мне нужно держаться подальше, и даже не собиралась к ним приближаться.
Полагаю, Эстре это нравилось — вызывать меня к себе и выговаривать раз за разом, ну и еще, полагаю, она наслаждалась тем, что я видела ее голой. Не в том смысле, конечно, что ей это понравилось, нет, ее порадовало то, что я увидела ее у Валентайна после, собственно говоря, процесса. Из разряда: «Знай свое место и не лезь к моему мужчине». Драконесса метила территорию с настойчивостью уличной кошки, которую забрали домой и попробовали приучить к лотку. Тщетно.
Подхватив то, что лежало на столе, подмышку, я поднялась. Повесила сумку на плечо (той стороной, которая поменьше пропиталась грязью) и выскользнула из аудитории чуть ли не одной из последних. Попрощалась с магистром Оллихардом, ответного «прощания» не дождалась.
В отличие от адептов магистры не вели себя вызывающе, они предпочитали меня «не замечать», как сейчас — историк сделал вид, что что-то убирает на кафедре, хотя она была чиста, как попа младенца после купания. Мне, в общем-то, было уже без разницы, я здоровалась и прощалась на автопилоте, чтобы не замкнуться окончательно. Да и в любом случае, сегодня ничто не могло испортить мне настроения. Ни молчание магистра, ни грязь, ни даже если бы посреди коридора возник Лэйтор, сообщавший о том, что вызывает меня на допрос.
Потому что сегодня день подготовительных курсов, и сегодня я снова увижусь с Максом.
С ним мы встречаемся тайком. Подготовительные курсы начинаются во второй половине дня, после того, как заканчиваются занятия у адептов. Ну и чтобы нынешние школьники успели перекусить после школы, перед тем, как идти на следующие занятия. И так три раза в неделю. Адова жесть, конечно! Но тем не менее для нас с Максом — это единственная возможность увидеться, потому что Хитар все обставил серьезно.