— Но я не смогу существовать вне тела, — произнесла я. — А для того, чтобы найти новое, мне надо будет кого-нибудь убить, или… как ты вообще себе это видишь?!
— Честно? — Ленор прищурилась. — Мне плевать! Либо ищи себе новое тело, либо вали назад… Попаданка!
Что я там думала про чувство вины? Про то, что я захватила ее тело?
Все это смыло потоком чистейшей темной магии, как будто изнутри подкрутили кран, и она хлынула в меня, выжигая тепло сердца, все чувства и даже любовь. Я снова почувствовала эту небывалую мощь, а еще власть, которую дарует эта сила. Власть над собой, над своим телом, над тем, чтобы вычистить из него эту заразу по имени Ленор Ларо. Ощущение было таким сладким и таким темным, что я ухмыльнулась, а Ленор неожиданно изменилась в лице. Конечно, изменилась. Она ведь все мысли и чувства мои читает.
— Что ты там говорила про попаданку? — поинтересовалась я.
Эта власть, эта сила, текущая по моим венам, заставляли чувствовать себя ве-ли-ко-леп-но! Не осталось ни угрызений совести, ни сожалений, только всеобъемлющая черная мощь, завязывающаяся узлом в районе сердца. Я сложила ладони, чувствуя струящийся между ними холод даже на ментальном уровне. Холод заполнял собой не только тело, он заполнял собой и сознание, и краски на холсте нашего общего сознания трескались, как старые фрески, обнажая лишь два цвета: пепельный и черный.
— Хватит, — прошептала Ленор. — Хватит!
Она, в отличие от цветов обстановки, не трескалась, оставалась единственным ярким пятном. Хотя как сказать — ярким, контуры ее тела тускнели все сильнее, сильнее и сильнее, она словно растворялась внутри моего разума, превращаясь в призрака. Я улыбнулась — и сорвавшаяся с моих рук тьма рванулась к ней, чтобы стереть, растворить, уничтожить…
Меня рывком выдернуло из сознания, а потом, так же рывком — из меня выдернуло темную магию, как мощнейшим магическим пылесосом, втянувшим ее всю, что была, до последней капли. Я открыла глаза в руках Валентайна, его радужка была заполнена тьмой, которая прожилками впитывалась в белки, и смотрелось это дико, обжигающе, остро. На каких-то инстинктах я потянулась к нему, чтобы врезаться губами в губы, вцепиться в них, кусая и чувствуя на своих губах кровь. Вместо магии во мне была пустота, и она хотела быть заполненной. Хотела обратно то, что принадлежит мне. Хотела впитать силу, ощущать которую было так остро, а еще хотела этого мужчину. Без нежности, без любви, яростно-жарко, до безумия. Порочно.
Наш поцелуй и был таким.
Порочным, животным, диким. Словно мы брали друг друга, невзирая на то, что вкус джмерга на наших губах смешивается с кровью.
Первым в себя пришел Валентайн, рывком оторвав от себя.
— Лена, — хрипло произнес он. — Лена…
Меняясь на глазах, словно собираясь заново из тающих черных осколков, его радужка становилась темной, но не черной. Искры серебра, вспарывающие ее, тоже погасли, и спустя пару мгновений я смотрела в совершенно обычные глаза. Человеческие, если так можно выразиться. Смотрела и видела в их отражении себя. Как светлеют мои. Как черты лица становятся более мягким, как стирается с губ хищная улыбка.
— Лена, — уже громче повторил Валентайн. — Ты как? Что произошло?
Ленор произошла! Хотя сейчас я с ужасом осознала, что не приди Валентайн, Ленор бы уже не было. А я? Что насчет меня? Во что меня могла превратить темная магия?
Я сталкивалась с ней уже не первый раз, но никогда не ощущала над собой такой власти. Или, точнее сказать, никогда не ощущала в себе такой власти? Этого безумного, наполненного силой могущества, права казнить и миловать по щелчку пальцев.
— Лена! — Валентайн встряхнул меня, и я дернулась в его руках, как тряпичная кукла. — Что с тобой произошло?
Мы так плотно вжимались телом в тело, что сейчас я едва ли могла чувствовать, где заканчиваюсь я, и начинается он. Это слияние, почти интимное, довершал тот факт, что одежда на мне практически полностью растворилась. От его тоже остались лохмотья и, кажется, пара валяющихся на кровати запонок. Почему-то осознание этого ударило по нервам сильнее всего, и я хихикнула.
— Что смешного? — нахмурился Валентайн.
— Запонки.
— Что?
— За… запонки, — я ткнула в поблескивающие аксессуары, а он, пересев поудобнее, устроил меня в своих объятиях. Будто вслед за магией хотел впитать и дрожь моего тела, с которой сейчас мог посоперничать малярийный озноб. Интересно, у них тут есть малярийные комары?
Слава всем кому только можно, что Валентайн больше ни о чем не спрашивал. Просто сидел, обнимая меня и покачиваясь, и я покачивалась вместе с ним. Как на волнах, наверное, если закрыть глаза. Я и закрыла, прислушиваясь к гулким ударам сердца, которое несколько мгновений назад напоминало ледяной сгусток. Такой же ледяной, как комок снега, если сжать его в ладони без варежки.