Бэрр оказался крупным и шумным городом; мы въехали в него, когда люди расходились с главной площади после прощания с владетелем Тоглуаны. Конечно же, это прощание было символическим, потому что, как я знаю из газет, ритуальный похоронный обряд был проведен в Колыбели туманов, куда прибыли сам император с семьей и родовитые плады империи. Глядя из окон экипажа на печальные лица горожан, я снова расклеилась и начала бесшумно плакать; молодые полицейские, сидящие рядом со мной, сделали вид, что ничего не заметили.
Я ожидала, что меня запрут где-то в очередном участке, но я ошиблась: экипаж въехал за ворота самой настоящей крепости. Когда экипаж остановился, сопровождающие вывели меня наружу.
К нам подошел невысокий рыжий мужчина в форменной темно-серой одежде с нашивкой в виде язычков пламени на груди. Сопровождающие поприветствовали его и передали ему бумаги о переводе.
Пока рыжий изучал бумаги, я оглядывалась: где там мои?
— А мой муж? — спросила я у молодчиков, которые доставили меня в крепость.
— Объелся груш, — хохотнул один из парней, а другой, более серьезный, ответил:
— Посторонним сюда нельзя. Сначала нужно получить разрешение на посещение.
«Разрешение на посещение!» Меня что, серьезно запрут здесь как преступницу?
Меж тем тип в форме изучил бумаги, поглядел на меня и, хмыкнув, сказал:
— Ну что ж, эньора, добро пожаловать. Вам у нас понравится.
— Сомневаюсь, — процедила я.
Рыжий жестом указал, чтобы мы следовали за ним. Тот парень из моего «почетного эскорта», что показался мне более серьезным, попросил позволения взять меня под руку, и я не стала отказываться — беременным не до гордости, к тому же я устала в дороге, взмокла от жары, ноги опухли, да еще и живот продолжало нехорошо потягивать. Мы прошли мимо охраны в какую-то дверь и начали подниматься по лестнице, затем был переход и снова лестница… наконец, мы оказались внутри крепости в темном прохладном коридоре.
Я плелась еле-еле и, если бы не поддержка сопровождающего, сдалась бы на первой лестнице.
— Ползете? — насмешливо спросил рыжий, остановившись у одной из дверей.
Я не удостоила его ответом. Когда я подошла, он толкнул дверь и сделал приглашающий жест.
— Ваши покои, эньора!
Я заглянула внутрь: каменные пол и стены, зарешеченное оконце, хлипкая с виду кровать, ведро… Скудная обстановка и маленькие размеры «покоев» меня не испугали, и я смело вошла.
— Отдыхайте, приводите себя в порядок, — продолжил насмешничать мерзкий мужлан.
Я смерила его ледяным взглядом и отвернулась.
— Воды бы женщине принести, — несмело предложил парень, который помогал мне идти.
— Принесут когда положено. У нас тут все по времени. Не курорт!
С этими словами мерзкий рыжий, наконец, закрыл дверь и избавил меня от своего общества. Только тогда я позволила себе тяжело выдохнуть и, доковыляв до кровати, села на нее. Кровать душераздирающе скрипнула и прогнулась, да еще и ножка треснула, но я не обратила на это внимания: у меня были проблемы посерьезнее. Например, каменеющая поясница…
— Послушай, малыш, — проговорила я, опуская руку на живот, — не торопись с рождением. Еще рано, очень рано...
Я и впрямь начала бояться, как бы ни случился выкидыш. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы ребенок шевельнулся, икнул или еще как-то дал понять, что с ним все хорошо. Посидев так какое-то время, я успокоила себя мыслью, что он спит, и попробовала прилечь на кровати. Та издала еще один ужасающий скрип, но не развалилась — и то хорошо.
Найдя более-менее удобное положение, я закрыла глаза и представила, что отдыхаю на диване в нашем доме в Тихих огнях. Рензо на работе, Нереза хлопочет на кухне, а Брадо где-то там, решает свои дела, живой... Но эта мирная картина расплывалась, и вместо нее я видела толпы скорбящих о владетеле людей.
— Как же так, отец? — шепнула я. — Почему ты не смог себя защитить?
На допрос меня вызвали на следующий день. Так как из вещей мне ничего не разрешили взять с собой в крепость, то я не смогла переодеться и отправилась на разговор в несвежей помятой одежде. Я не ждала ничего хорошего и «сотрудничать» не собиралась; я знала, что скоро явятся мои спасители и все решат. В общем, я была помята, но невозмутима и уверена в себе, когда меня ввели в кабинет.