Мужчина средних лет, сидящий за столом, бросил на меня быстрый взгляд и жестом велел подвести меня ближе; у него уже был посетитель. Посетитель повернулся, чтобы на меня посмотреть, и моя невозмутимость разбилась вдребезги.
Элдред Блейн собственной персоной!
— Вот и она, — проговорил мужчина за столом, просматривая бумаги. — Некая Валерия Мео, тридцать лет, заявляющая, что…
— Мне двадцать пять, — машинально возразила я.
— Невелика разница, — усмехнулся Блейн и… отвернулся, словно не узнал меня.
— Присаживайтесь, эньора, — проговорил хозяин кабинета, указывая на свободный стул. — Я Доминик Торе, начальник тюрьмы.
Я дошла до стула и осторожно села; поясница больше не ныла, но боль могла вернуться в любой момент. Врач, который консультировал меня в Тихих огнях, предупреждал, что иногда могут возникать боли, похожие на схватки.
— Эньор Элдред Блейн будет присутствовать во избежание инцидентов с огнем, — многозначительно сказал Торе.
Я покосилась на Блейна. Свеж и бодр, зараза, но ко мне не проявляет никакого интереса. Неужели и правда не узнал? Заметив, что я на него поглядываю, плад лениво прошелся по мне взглядом и, сочтя, что увиденное не достойно его внимания, стал поправлять рукава рубашки.
Это меня и обрадовало, и раздосадовало. Да, я набрала вес, расплылась и отекла, но не настолько же разителен контраст со мной бывшей? Хотя… судя по тому, как посмотрел на меня Вито, когда увидел, контраст, наверное, действительно большой. Даже Нереза и та ругает меня за лишний вес.
— Итак, — начал Торе, — вас задержали на границе. Вы двигались на юг?
— Да.
— Зачем?
— К морю.
— Отдохнуть? — уточнил мужчина.
— Да.
— Как далеко вы собирались на юг?
— Не знаю. Мы еще не выбрали место.
— Путешествовать в вашем положении не очень разумно, — протянул Торе, глядя на мой живот, — да еще и на юг, в жару.
Я ничего не ответила.
— У вас на юге родственники? — спросил Торе.
— Нет.
— Вы уроженка Тоглуаны?
— Да.
— Надо же, — усмехнулся Блейн. — А с виду настоящая южная матрона.
— Что скажете, эньора?
— Я из Тоглуаны.
— И как же называют уроженок Тоглуаны? — спросил Торе.
Я понятия не имею, как называют уроженок Тоглуаны. Хоть я и читала много, хоть и рассказывала мне Нереза о нравах Туманного владения, этого не хватает для того, чтобы сойти за свою и быть в курсе того, что известно только местным.
— Вы не наша, — заключил начальник тюрьмы. — И в этом не было бы проблемы, если бы вы назвали сразу, откуда родом и куда направляетесь. Времена нынче не спокойные, эньора, и мы должны следить за каждым пладом. Предателей достаточно. Не хотелось бы, чтобы что-то важное утекло в Тосвалию. Говорят, остров хочет независимости…
— Мечты, мечты, — отозвался Блейн.
— Так что, эньора? Вам есть что сказать?
— Нет.
— Ничего страшного: у вас будет время подумать. А пока давайте обсудим применение вами великого искусства. Вы напали на человека.
— Ни на кого я не нападала.
— А в отчете сказано, что…
— Я немного прожгла стол, и только.
— Зачем же злиться? — вкрадчиво произнес Торе.
— Я не злюсь.
— Тогда ответьте, зачем вы применили великое искусство.
— Это была случайность.
— Вы не обучены великому искусству?
— Нет. Мне, как женщине, это не нужно, — сказала я быстро и невнятно, чтобы мой голос звучал не так, как обычно. Из-за того, что я безобразно растолстела, Блейн не узнал меня, но он может узнать мой голос.
— Какая жалость… пладам, всем, обязательно нужно учиться владению огнем. Неужели муж не разрешает вам учиться? — с ложным сочувствием поинтересовался Торе.
— Да что вы пристали? — резко спросила я, намеренно придав голосу простецкой грубости. — Что, уже и на море скататься нельзя, чтобы собаки приграничные не пристали?
— Нельзя, голубушка, нельзя, — вздохнул начальник тюрьмы; несмотря на мягкий тон, его взгляд был холоден и внимателен. — Есть подозрения, что нашего эньора убили ядом, компоненты которого доставили из Тосвалии. А потому каждого, кто хоть чем-то напоминает тосвалийца, мы будем проверять вдоль и поперек.
Слова Торе были разумны, но я все равно восприняла их в штыки.
Яд, Тосвалия… и подозреваемая — я! Это просто в голове не укладывается! Эмоции накрыли меня, и я не смогла справиться ни с ними, ни с огнем, который зажегся в моих руках.
— Давайте без этого, эньора, — попросил утомленно Торе и дал знак Блейну.
А тот… тот, не отрываясь, смотрел на красноватый огонь в моих руках, который я безуспешно пыталась унять. Медленно, очень медленно Блейн поднял на меня взгляд и вгляделся в мое лицо со всей внимательностью.