О снятии чар
— Значит, водяной? — растерянно повторял дом и машинально поскрипывал половицами.
— Нет, — терпеливо отвечала принцесса. — Не водяной, а всего лишь муж русалки. До водяного ему еще лет пятьдесят. Но уйти он оттуда не может.
— Почему?
— Потому что у него хвост, ему нечем идти по земле. И жабры. И чешуя понемножку отрастает. Он не может надолго покидать воду. А еще у него там семья и целый выводок маленьких русалок.
— Значит, он теперь водяной?..
Принцесса устало вздохнула. Этот диалог проходил уже не то по пятому, не то по шестому кругу.
— В общем, он вряд ли сможет вернуться. Извини.
— "Вряд ли"? Значит, какая-то возможность все-таки есть? — оживился дом.
— Я про нее только читала, — призналась принцесса, закрывая непроизвольно сдвинутую домом печную заслонку. — Но это был сборник непроверенных легенд, и я не знаю, может ли этот способ сработать!
— Так что же за способ?
— Чтобы освободить человека от русалочьих чар, говорилось там, надо принести ему человеческой пищи и какую-нибудь из его любимых вещей из человеческой жизни. Он вспомнит, как ему жилось на земле, и захочет вернуться. Тогда русалка его отпустит и вернет ему ноги и все человеческое, что успело у него исчезнуть.
— Трубку, — подумав, сказал дом. — Надо принести ему его трубку. И мяса натушить — ты ведь можешь.
— Могу, — согласилась принцесса. — Но учти, это ведь легенды… к тому же, он, по-моему, ничего не забыл, и тебя он помнит, и говорит, что очень скучает…
— Ты же не хочешь этой ночью оказаться на улице? — вкрадчиво спросил дом.
— Не хочу, — согласилась принцесса. — Завтра все приготовлю, хорошо?
Супруга бывшего лесника сидела неподалеку, на выступающем из воды камне, и без малейшей тревоги, а скорее с умилением смотрела, как он ест принесенную принцессой еду. Принцесса выжидала. Но никаких изменений в поведении лесника она не видела. Наконец русалка подмигнула ей:
— Хороший ход, мало кто знает про этот способ вернуть человека на землю. Только в нашем случае это бесполезно.
— Почему? — растерялась принцесса.
— Потому что этот случай хорош для тех, на кого были наложены чары, — улыбнулась русалка. — А у нас — любовь.
Немного ясности
Не в правилах дома было замечать невидимое: если даже видимое далеко не всегда достойно внимания, то зачем отвлекаться на то, чего как будто бы и нет? Поэтому хотя дом и слышал чей-то голос (и этот голос его раздражал своей невидимостью), он не слишком интересовался его обладателем. Так что когда в отсутствие принцессы кто-то вдруг спросил его: "Ты очень обижен, да?" — он не стал отвечать. Если разговариваешь с непонятно чьими голосами — значит, у тебя не все в порядке с головой, так говорил когда-то лесник. У дома не было головы, но если бы была, ему бы не хотелось, чтобы с ней что-то было не в порядке. К тому же, нельзя задавать такие глупые вопросы.
Конечно, дом был обижен. Вообще-то, вот так вот уйти к другой… к другим… в другой дом — это самое настоящее предательство. Дом бы мог понять, если бы всему виной были русалочьи чары. Но нет ведь, у них любовь! Значит, он сам, добровольно ушел под воду, не послав своему старому дому ни единой весточки! И как он после этого может говорить, что он скучает? Дом был зол, дом был расстроен. Дом хлопал дверьми и не мог взять в толк: чем жизнь в нем могла быть хуже, чем в какой-то там реке? Подумаешь, русалка, эка невидаль!..
— Да что ты можешь знать об обиде? — прогрохотал дом, чтобы хоть как-то выразить сотрясавшую его стены злость и горечь.
— Так уж получилось, что как раз об обиде и горе я знаю столько, сколько не знает никто, — ответил голос, и дом почему-то сразу понял: он действительно знает. — Поэтому я знаю еще и то, что горе не вечно, оно может когда-нибудь закончится, даже если кажется, что легче не станет никогда.
Дом недоверчиво хмыкнул. Голос же стал рассказывать свою историю. О том, каково это — быть горем, терзаться веками и не знать ни облегчения, ни успокоения, ни надежды на то, что это когда-нибудь закончится. И каково это — обрести надежду, поддержку, понимание. Умереть и переродиться.
— И кто же ты теперь? — помолчав, спросил Дом. — Ты ведь теперь не горе — так что же ты такое?
— Принцесса зовет меня Невидимкой, — ответил голос. — Но на самом деле я теперь — То, Чего Не Может Быть. Или То-не-Знаю-что. В легендах таких как я называют по-разному, но суть от этого не меняется: я тот, кто не должен существовать, но кто все-таки почему-то существует.
— Невидимый слуга, что ли? — ехидно переспросил дом. — Вот уж стоило переживать все то, что выпало на твою долю, ради чести таскаться за этой рыжей!