Правда, в эту часть леса деревенские не ходили, дурной славой она пользовалась. Навроде как люди тут пропадают, в основном девки молодые из соседних деревень. Не так чтобы часто, раз в году, а то и того реже, но ведь пропадают же! А бабки с тех деревень, что живут здесь с рождения – их-то село барин целиком перевез из Сибири лет тридцать назад, так что свои бабки местных легенд и не знали раньше – бают, что где-то в лесу есть Белая Пещера, где живет Змей Горыныч. Давно живет, тыщу лет, а то и дольше. Раньше, в стародавние времена, когда Змей помоложе был, он в страхе всю округу держал, деревни жег, баб да ребятишек истреблял, скотину воровал. Мужики вроде пытались извести чудище, да не вышло. И тогда начали поклоняться ему, богом своим сделали. И, чтобы Змей больше деревни не разорял, каждый год ему в жертву приносили самую красивую девку. Ну, как приносили – приводили. Девку, разодетую в самые лучшие одежки, отводили к пещере, привязывали там к дереву и оставляли. А что уж с ней чудище делало – неведомо. Может, ело, а может...
Ой, даже думать про такое страшно!
А потом вроде перестали местные Змею поклоняться, истинная вера, христианская, на землю Русскую пришла. И много веков держалась, пока Никон, сын змеев, не решил веру на свой лад перекроить. А несогласных с никонианцами притеснять стали, так что пришлось истинно верующим, коих старообрядцами назвали, в тайгу уйти, скиты там обустроить. Но и там со временем достали, так что спасибо барину, Венцеславу Тадеушевичу (пока имя его заучила, немало тумаков от батюшки досталось), спас, уберег, сюда привез, оградил от мира антихристова. И не надо туда никому, вон, Марфушка Лобова сбегла когда-то, и чем закончилось? Приползла к своим родителям на брюхе. Вернее, с брюхом. И, если бы не сердце жалостливое барыни, Магдалены, быть Марфушке самой последней скотницей, всеми презираемой. А так ходит теперь важная такая, иначе как Марфой Петровной и кликать нельзя – как же, нянька и кормилица барчука, Сигизмунда! А чего ей не быть кормилицей да нянькой – свое-то дите в родах померло, некому помочь было, в тот день барыня от бремени разрешалась, так вся дворня там была, чтобы под рукой на случай беды какой.
Но с барыней никакой беды не приключилось, родила красивого крепкого мальчонку, вот только с молоком беда – ни капли грудь не давала.
А Марфушку брюхатую, между прочим, сразу для того и брали, чтобы дите барское кормила в первую очередь. А потом уже свое.
Но свое – никто не знает, кто у Марфушки народился, сын или дочь, она ни с кем из деревни о том говорить не желает, даже с отцом и матерью – родилось пуповиной обмотанное, не дышал ребеночек. Окажись врач или хотя бы повитуха их деревенская рядом, может, и откачали бы ребятенка. А так – помер.
Говорят, Марфа чернее ночи первое время ходила, но потом ничего, отошла, и к сыну барскому, ею выкормленному и вынянченному, так привязалась, что чисто собака за ним бегает.
Ой, стукнуло чегой-то! И шуршанье, и поскребывание! И чего ее понесло в ту сторону! Ведь не зря люди про сына Змеева сказывали: мол, лежало яйцо в пещере тысячу лет, а теперь ему срок настал, и вылупился Змееныш. Видать, не зря девок Змей в пещеру таскал, потому как Змееныш обликом на человека смахивает. Бабки, в лес этот ходившие, его видали, правда, издаля, мельком, да еще и подслеповатые они. Но все сходились в одном – Змееныш ходит на двух ногах, у него две руки, вроде человеческие, а вот голова – Змеева. Зеленая, страшная, вся в чешуе, зубищи из пасти торчат, и язык длинный-предлинный.
Матушка с батюшкой, конечно, над старухиными байками посмеивались, но в эту часть леса строго-настрого запретили ходить.
А она, Груня, не послушалась. Потому как очень хотелось всех удивить, показать, какая она добытчица, ловкая да умелая. И жена из нее хорошая выйдет, хозяйственная. Может, родители Феденьки на это внимание обратят и сватов зашлют.
А как удивишь, ежели окрестные леса все хожены-перехожены, ягоды там и не осталось почти? Вот и решила, никому не говоря, в тот лес пойти. Все равно ведь матушка говорила – нет никакого Змея, а ежели что, молитва поможет.
Вот только не успела она, Груня, молитву сотворить, сомлела от страха. А как не сомлеть, когда, услышав шорох за спиной, она, увлеченная сбором крупных, черно-фиолетовых ягод, обернулась и увидела ЕГО?!!
Все так, как бабки сказывали: руки-ноги человечьи, зеленые и гладкие, как у ящерки, а морда...
Она помнит только, что захлебнулась от собственного крика, в глазах потемнело, и все.