Рядом с повозкой стояло несколько турецких солдат и Якуб, который живо спорил с сидящим в седле Михалом Пиотровским. В конце концов, ротмистр панцирных рявкнул на юношу и указал ему строящуюся гусарскую хоругвь. Якуб опустил голову, словно побитый щенок, но, прежде чем уйти, чтобы присоединиться к своему отряду, еще успел бросить Йитке переполненный тоской взгляд.
Пан Михал подъехал к Дороте и кивнул ей в знак приветствия.
- Мне досталась честь сопровождать эту повозку, - объявил он с мрачной миной. Похоже, этим заданием он не был восхищен. – Потому что знаю турецкий язык и установил хорошие контакты с басурманами. Отвечаю головой за то, чтобы с ранеными ничего не случилось. Эти два турка чрезвычайно ценны. Мил'сударыня будет добра окружить их медицинской опекой, я же вам всем буду гарантировать безопасность. На этот случай я снова получил под командование дюжину панцирных, а еще полсотни янычар. Быть может, на сей раз не позволю, чтобы моих подопечных похитили чужие, ну а если такое случится, по крайней мере, позволю себя убить…
Дорота вскарабкалась на повозку, глядя на надувшегося панцирного. Похоже, ему до сих пор было досадно за то, что потерял почти две сотни освобожденных пленных и целый отряд. Но, прежде чем она успела бросить несколько слов в качестве утешения, запели трубы, укрепленный круг повозок разошелся, образуя колонну. Где-то спереди, у дворцовых ворот, раздались крики и отдельные выстрелы. Дорота со страхом схватилась за борт повозки – выстрелы означали, что поляки покидают Топкапи вопреки воле визиря. Уже через мгновение между временными союзниками могла начаться кровавая бойня.
С грохотом и шумом посольство сразу же набрало скорость. Довольно скоро повозка, подскакивая на телах убитых, проехала через ворота и выехала наружу. На какой-то миг Дорота увидала янычар, сражающихся с охранниками дворца, чтобы дать возможность полякам сбежать. Под самый конец глухо загрохотал пушечный выстрел. Картечь застучала по мостовой и ударила в одну из карет, выбивая фонтаны щепок и вонзаясь в древесину. С козлов свалился убитый на месте возница, но поводья перехватил его помощник, легко раненый в ногу. А уже через мгновение колонна всадников и повозок исчезла среди домов, оставляя дворец позади
Аль-хакима, поняв, что Йитке скачки и раскачивание повозки не мешает, занялась тяжело раненым Абдул Агой. Она вытирала ему лоб влажной тряпицей. Талаз тем временем уселся и стал закусывать куском белого сыра с тмином, который получил от поваренка. Все трое вели себя так, словно бы ничего пугающего и не происходило.
- То были твои люди? – обратилась Дорота к суповару. – Почему ты решил нас выпустить? Это ведь бунт! Ты изменил сераскиру, за это с тебя живьем сдерут кожу!
- Еще неизвестно, доживу ли, - ответил на это янычар. – Я рискнул, доверился Талазу, а точнее - существу, в которое он превратился. И я склонил к тому же остальных командиров полка. Так что до Эдирне у вас будет сильное сопровождение. На тот случай, если я не доживу до конца поездки, пусть канцлер повторит султану, что все это я сделал ради него и ради империи. Не мог я смотреть на то, как великий визирь обрекает моих людей и жителей Стамбула на смерть в бессмысленной, лишенной шансов на победу бойне. Я даже решил простить Талазу, что он меня чуть не убил. Но взамен пускай он уничтожит того бога, который разрушил город.
Дорота покачала на это головой, а потом задвинулась в угол повозки, чтобы переждать скачку галопом по городским улочкам. То же самое она заставила сделать и Йитку: сесть спокойно рядом и подождать с помощью раненым до тех пор, пока они не выберутся из города. Ведь до тех пор в любой момент их могли атаковать одержимые.
- Спокойно, я знаю, где они находятся. Пока что они все время пользуются эзотерической информационной сетью, используя телепатию, - отозвался Талаз. – Пока они не перейдут на квантовое подключение, я буду принимать рапорты офицеров и приказы командования. К сожалению, часть армии вторжения и штурмовики уже перешли на радиосвязь, а те, которых Мультиличность вознаградила воспроизведением оригинальных тел, контактируют друг с другом, пользуясь врожденными чувствами. Паукообразные и насекомообразные применяют химические маркеры и запахи, кремнийорганические големы используют вибрации почвы и высокоэнергетические излучения; крылатые "разговаривают" посредством инфразвуков. По-видимому, новый демиург еще не назначен, так что в армии противника царит некий хаос. В этом я вижу наш шанс, чтобы сбежать.
Едущий перед самой повозкой ротмистр Пиотровский обернулся в седле и грозно глянул на Талаза. Не верил он ему, как не верил в его обещания изгнания чудовищ. В случае каких-либо неприятностей, в первую очередь он собирался приставить пистолет к голове бывшего лалы и загнать ему в голову свинцовую пулю. Талаз, совершенно не осознающий эти мысли, широко усмехнулся панцирному и спросил, нет ли у того, случаем, в баклажке вина или какого-нибудь другого питательного напитка. Как для совершенно недавно вырванного из лап палачей, он держался удивительно хорошо, он вообще казался довольным жизнью. Ротмистр без задней мысли протянул руку к сосуду и протянул его Талазу. Тот сделал несколько добрых глотков, даже не жалуясь, что это всего лишь вода.
Последующие минуты были для Дороты вечностью. Посольство растянулось в длину на пару улиц, к тому же двигалось оно громко, с шумом и треском, люди в темноте окликали друг друга. Некоторые слуги зажгли факелы, хотя темноту и так освещали молнии. Белый, холодный свет, излучаемый кошмарным деревом, заливал черные перешейки между домами жутким сиянием. Все отбрасывало длинные, черные тени, движущиеся резко, мрачно и не по-человечески. У Дороты все они ассоциировались с крадущимися и готовыми атаковать одержимыми, ежесекундно ей казалось, что вот-вот они набросятся на них целой ордой, чтобы рвать на клочья или, что было бы еще хуже, потащить к адскому отвращению.
Дерево все время колыхалось, высясь над городом, над крышами и башнями минаретов. По его веткам и стволу неустанно стекали белые молнии, словно жилы на громадном живом существе. А вдобавок звуки: шум, шелест, доносящиеся издали вопли или вой тысяч человек. Ничего удивительного, что поляки сами шумели, похоже, в основном для того, чтобы заглушить весь этот кошмар.
Поначалу они перемещались параллельно берегу залива, но, оставив сзади Семибашенную Крепость, направились на север, где начинался тракт на Эдирне, который христиане называли Адрианополем. Через какое-то время Дорота поддалась монотонному ритму повозки, а чтобы не видеть кошмара, высящегося над Стамбулом, она закрыла глаза. Под конец она вообще положила голову на плечо невольнице. Йитка прикрыла из обеих одеялом и прижалась к аль-хакиме. Недостаток сна и усталость победили, и Дорота погрузилась в сон.
XIV
Люлебургаз
23 джумада 1088 года хиджры
23 августа 1677 года от Рождества Христова
Ко мне она прибыла ночью, под самое утро. У нее была длинная, ощетинившаяся сотнями зубов пасть и кольчатый гребень на вытянутой, змеиной башке. Ее желтые глаза с вертикальными зрачками сияли немой угрозой, казалось, они полностью были лишены эмоций, и поэтому были еще более чудовищными. Я чувствовал, что Ясмина желает вонзить зубы в мои внутренности и разодрать меня на кусочки, после чего сожрать кусок за куском. Он была близко, я чувствовал ее дыхание, отвратительно смердящий гнилью и кровью. Ее громадные крылья лопотали на ветру, заслоняя все небо. Дракониха летела за мной и была все ближе.
Я сорвался с места с криком, будя свернувшихся на своих подстилках янычар. Кто-то из них гадко выругался и погрозил мне кулаком. Я вежливо извинился перед всеми ними, так как оказалось, что на дворе только-только светает. Три дня скоростного марша не измучили ни привыкших к трудам турецких пехотинцев, ни ехавших верхом поляков, зато их силы исчерпали никак не прекращающееся беспокойство и чувство угрозы. Дело в том, что по дороге мы наткнулись на выжженные развалины крупного караван-сарая, а это доказывало, что чужаки проводят рейды далеко за пределы города для захвата невольников и жертв. Днем позднее на небе были замечены несколько продолговатых силуэтов, но, к счастью, они направились к югу. Но мы в любой момент ожидали, что одержимые могут буквально свалиться нам на головы.