- Не хвалитесь, будто мы мы служим под командованием гетмана Яблоновского, - вполголоса сообщил он Дороте и Тадеушу. Про Гнинского тоже было бы лучше помолчать. В общем, мы едем прямиком в Каменец, где должны усилить гарнизон крепости. Сейчас только лишь обмениваемся приветствиями – и все. В случае чего, стоим из себя ничего и никого не знающих.
- А зачем все эти хитрости? – спросил Тадеуш.
- Это войско великого литовского гетмана Михала Паца, и я опасаюсь, что он и сам путешествует с ним. Пац ненавидит Собеского и пытается бороться с ним где только можно и как только можно. Гетман Яблоновский и канцлер Гнинский, в свою очередь, это верные приятели короля Яна, а мы – в качестве их подчиненных – как бы по определению находимся на их стороне баррикады, - пояснил ротмистр. – Так что с нами может случиться и чего-нибудь нехорошего, включая неожиданное исчезновение без вести. Так что держи-ка, парень, язык за зубами. И вы тоже, милостивая госпожа.
Дорота кивнула. Она ненавидела Яблоновского за то, что тот держал ее брата за решеткой, и за то, что был беззастенчивой сволочью, но она понимала, что Пац, скорее всего – еще хуже. Первый ее шантажировал и вынуждал к бесчестным поступкам, чтобы защищать границы и интересы Речи Посполитой, но второй творил подлости исключительно из амбиций, чтобы укрепить собственные влияния и ослабить короля. Он, вроде как, даже снюхивался с Москвой и Бранденбургом, естественными неприятелями Польши, лишь бы только досадить Собескому.
Опасения пана Михала подтвердились – их провели к открытой карете, в которой сидел великий гетман. Это был мужчина, уже разменявший шестой десяток лет, с вытянутым лицом и высоким лбом. Пышные усы придавали ему вид человека озабоченного и измученного. Вельможа окинул нашу троицу печальным взглядом и тяжело вздохнул. Дорота окаменела, потому что в карете, напротив гетмана, сидела Йитка. Девушка казалась несколько сконфуженной, но выражение лица было таким же высокомерным.
- Неужто еще беглецы из лагеря Яблоновского? – спросил гетман. – Или это его шпионы? Наш хитроумный ученик Чарнецкого в последнее время что-то не в форме. Поначалу от него сбегает гусар, увозя с собой турчанку, которая утверждает, будто бы она чешка, а тут еще парочка его воинов со следующей турчанкой.
- Я полька, - заявила Дорота.
- О, хоть какой-то прогресс. А почему, если можно узнать, сударыня переоделась в басурманку?
- Вот уже два десятка лет я являюсь подданной Великой Порты. Аль-хакима Дорота Фаляк. В настоящее время – на службе у гетмана Яблоновского, - заявила женщина, понимая, что будет хуже, если ее обвинят в шпионаже в пользу султана.
- Всегда у него были склонности заниматься грязной работой, шпионить, устраивать заговоры и беспокойства, - буркнул великий гетман. – Но вот вербовка потурченцев и рассылка их по всей стране – это уже пересол. Но я не могу допустить, чтобы вы вот так ездили по тылам моих войск. Задерживаю вас всех до предоставления разъяснений.
- Я ротмистр Михал Пиотровский, - отозвался панцирный. – Офицер на королевской службе. Так что ты, гетман, не можешь меня задерживать без причины.
- А кто мне запретит? Я сделаю, что пожелаю, я тут господин! – Последние слова Пац уже кричал, а чтобы подчеркнуть их, стукнул кулаком в подлокотник.
Йитка, перепуганная, съежилась на своем сидении, а конь Дороты фыркнул и застриг ушами. Карета ведь все время ехала, так что разговаривающий должен был подгонять верховое животное, чтобы поспевать. Драгуны гетмана не спускали пленников с глаз, готовые, в случае чего, вмешаться. Пан Михал поглядывал на них исподлобья, раздумывая над тем, а не попытаться ли попросту бежать, но догадывался, что те этого только и ожидали.
- Слышал я про вас, ваша милость, - буркнул Пац. – Это вы подстрелили громадную ящерицу, которая чуть не сожрала султана. Что, не могли подождать, когда она его проглотит?
- У меня не было времени на раздумья…
- Ну, вот это точно. Всегда вы, горячие головы, действуете поспешно! – фыркнул великий гетман. – Только не надо, мил'с'дарь, так грозно поглядывать, я вам не враг. Скажите только, что вас сюда привело, и я вас отпущу.
Когда пан Михал вскоре рассказал про похищение Йитки, Пац широко усмехнулся. Затем махнул рукой, словно отгоняя муху.
- Не верю я вам, уж слишком глупо и тривиально, - со смехом заявил он. – Только нет у меня времени на всякие хитрости и допросы, я ведь не тот лис Яблоновский. Лично я люблю ставить проблемы ясно. Так что приблизьтесь, у меня к вам есть предложение.
Дорота глянула на ротмистра, подняв брови, тот в ответ пожал плечами. В соответствии с приказом гетмана они подъехали поближе к карете. Пан Михал приказал Тадеушу оставаться на месте, чтобы не вмешивать парня в грязную политику. Юноша послушно отъехал к драгунам.
- Мне известно, что в лагере Яблоновского пребывает турецкий офицер, одновременно являющийся гетманом чужих, изгнанным ими за какие-то преступления. Еще мне известно, что это он сконструировал оружие, с помощью которого ротмистр Пиотровский победил дракона. Ха, видите?! У меня есть уши и глаза даже с османской стороны границы, - удовлетворенно заявил Пац. – Я ведь военачальник быстрый и ко всему готовый; из Вильно выступил, как только узнал, что произошло, забирая все силы, которые удалось собрать на месте. И я хочу получить с этой авантюры все, что только можно. У меня большие планы и огромные возможности, чтобы их реализовать, но мне нужны люди, на которых я мог бы положиться, сторонники и достойные доверия рыцари. И вместе мы можем завоевать по-настоящему много. Так что я делаю вам предложение: переходите в мой лагерь.
Он поглядел поначалу в глаза пану Михалу, потом Дороте. Женщине он даже улыбнулся.
- И как мне это следует понимать, гетман? Я что, для тебя шпионить должен? – возмутился ротмистр. – Или мне следует ударить Яблоновского ножом в спину?
Хватит того, что ты войдешь в мой отряд и поддержишь меня своими умениями. Я именую тебя ротмистром моей личной хоругви, когда же мы победим, ты станешь великим коронным стражником. Это высокий придворный чин, который открывает путь к должности гетмана, - ответил на это Пац.
- Но ведь великого стражника может назначать только король, - заметил Пиотровский.
- Так ведь гетман как раз это и имеет в виду, - вмешалась Дорота. – Он желает надеть на голову корону, а мы должны будем ему в этом помочь.
- Подобные мечтания – это глупость! И шутки здесь совершенно не к месту! – снова возмутился ротмистр.
- Вовсе нет, момент для этого самый подходящий из всех возможных. Нашествие чужих диаметрально изменит расклад сил на континенте и сделает возможным то, что раньше было совершенно невозможным, - спокойно заметил гетман. – Прежде всего, пылью может рассыпаться турецкое могущество, но и не только оно одно. Собеский не пропустит случая порисоваться, обрести славу в качестве защитника всего человечества, Церкви и сам дьявол знает чего еще. Не успеешь моргнуть, как он привалит сюда со всеми хоругвями, какие ему удастся собрать, и хотя он человек скуповатый, он не станет колебаться и найдет средства на дополнительные войска. Я хорошо его знаю, знаю и его любовь к авантюрам и рисовке. Так что есть шансы, что, в конце концов, где-то он споткнется, и случится чего-нибудь нехорошее. У чужих нет чести, они ведь демоны из преисподней, так что не будет ничего удивительного, что короля они смогут убить так, словно то был обычный слуга. Лично я рассчитываю на то, что так оно и случится. И давно этого ожидаю.
- И мил'с'дарь рассчитывает занять его место? А как же с выборами? – буркнул пан Михал.
- Радзивиллы и Потоцкие давно уже у меня под каблуком, ну а шляхта из Короны меня не интересует. Если будут слишком возмущаться, устрою дело по-другому. Великопольшу и Нижнюю Силезию сдам Бранденбургу, а Малопольша и Верхняя Силезия достанутся Священной Римской Империи. Ну а великий электор и Леопольд Габсбург быстро разберутся с мятежниками вместо меня. В этой стране наиболее главенствующими и так являются Литва, Украина и Подолия, все остальное – всего лишь рассадник для бунтовщиков и нищебродов.