Нивервир видел, как что-то начало меняться. Он совершал вираж за виражом, отмечая самые незначительные перемены. Сгусток чёрного волшебства, принявший образ студенистого пузыря начал расти медленней. Множество людей попало внутрь и там же сгнило, растворилось без следа. По всем законом, что знал пернатый дракон, энергия должна была скапливаться в невероятную мощь. Но она как бы утекала куда-то. Сложно было сказать, как именно работала эта магия. Но самец, не шибко сведущий в колдовстве, всё равно не знал, как остановить это. В этом плане, знания того, что от людей, их амбиций, желаний и успехов не останется ничего кроме куска омертвевшей, осквернённой земли, было более чем достаточно. Не было ни страха, ни паники — никаких других эмоций, мешавших довести дело до конца. Это всё, что им осталось. Молодой король помогал приблизить этот момент как мог. Бросался на врагов, уклонялся от стрел. От ветра и нескончаемых манёвров перья на теле и четырёх крыльях трепетали, топорщились. А когти, местами обломанные и расщепленные, уже начинало ломить от слишком жёстких, плотных целей: машин, стен, людей, закованных в железо, магических щитов куда меньшего размера чем тот, что окружил весь замок. Каким-то образом магия Трефалкира обратила и это заклинание, работавшего теперь как-то во вне. Из-за этого пространства для полётов становилось всё меньше и меньше, пока чёрное колдовство не перестало распространяться совсем. Сперва замедлилось, и Нивервир рассудительно предложил, что причина таится в том, что пользователь или же его оболочка истончилась совсем и умерла. Но облетая ещё уцелевшую башню, он, как и выжившие остатки людей, всматривался в глубь мечущихся теней. Тёмно-зелёный дракон, не тронутый внешне, не двигался. Он просто стоял и мелко подрагивал. Королевский дракон издал призывный клёкот, пролетев над тёмным полотном. Особой реакций не последовало. Король не знал, что делать: устранять ли врагов и далее или же попытаться как-то вызволить друга. Но решение пришло само — чёрное волшебство подёрнулось, прекратило своё суматошное течение и начало отступать, сжиматься, стягиваться, неохотно увядать. Подобно тому, как всё гибло внутри него. Затем до слуха долетели слабые, неразборчивые, хриплые слова. Голос принадлежал его другу. Поэтому Нивервир не стал обращать внимания на активные передвижения людей, а начал снижаться, чтобы подхватить чернокнижника, как только чародейство потеряет всю свою смертоносную силу. В какой-то момент Трефалкир издал надрывный рёв-плач, задрав голову к ночному небу. Начал на месте перебирать лапами, будто бы пытался найти что-то вслепую. Тьма уходила, растворялась дымом и чем-то похожим на ломкий пепел, а из глаз дракона потекли слёзы. Наконец-то магия исчезла, и уставший король тотчас спикировал к земляному дракону. Лапы того подкосились, и он обязательно рухнул бы навзничь, если бы не пернатый самец. Нивервиру показалось, что тело Трефалкира прибавило в весе невероятно много тяжести. Пришло пугающее осознание, что взлететь с такой ношей он, если и сумеет, то очень уж ненадолго. Вокруг на отдалении уже суетились люди, устанавливая охотничьи арбалеты. Силы атаковать исчезли, потому что бросить друга беззащитного он не смог бы себя заставить. Да и толку-то особого не было. Ни одна стрела, так другая рано или поздно его сразят. А если ещё уцелели и человеческие маги, то и подавно. Трефалкир же заторможено моргал, часто дыша, будто бы воздуха ему не хватало. Хотел бы что-то сказать, но не вышло. Главное, что земляной дракон сумел одолеть то, чем бы оно ни было, и вернулся сам собой. Чернокнижник и так сделал большое дело — человеческой крепости был нанесён непоправимый урон. У остальных драконов теперь останется куда больше шансов справиться. А они же теперь находились в капкане. Нивервир накрыл крыльям ослабевшего друга, вздыбил перья, угрожающе приоткрыл рыжий клюв и, стараясь смотреть сразу во все стороны, ждал, кто же посмеет ударить первым.
* * *