Он заметил её раньше, ещё издалека. Уж очень её пёстрая шкура выделялась на фоне травы, поросшей на высоком, задранном к облакам, уступе. Драконица лежала на нём, рассматривая далёкую даль, а может и дремля. С его ракурса этого было не разглядеть. Мягкое, пастельное голубое пятно на тёмно-зелёном фоне. Отсутствие прямых солнечных лучшей лишь подчёркивало эту красоту, неуместную в таких условиях. Хотя Сардолас готов был поспорить, что под водой окрас преображается, становясь более прекрасным. Он издал вежливый, приветственный гулкий рык, обращая тем самым на себя её внимание. Самка дёрнула хвостом, изнанка которого была тёмно-синей, как лапы и полосы на морде. Подняла шею и взглянула наверх. Даже с такого расстояния дракон увидел её кроваво-красные глаза. Увидел вновь спустя целое десятилетие и ощутил чуждое себе томление где-то глубоко в сердце. Её морда выразила искреннее изумление, переросшее в робкое радостное удивление. Она, вставая и сходя со своего места, издала ответный, не очень громкий вой, разрешая приземлиться рядом. Только тогда штормовой самец начал снижаться, отметил, что Роулсанэ изменилась. Тело более вытянулось, немного прибавило в габаритах, а пушистых, желтоватых наростов-жабр у головы стало вроде бы больше, ещё они появились на шее у челюстей. Да и сама морда стала более волнистой, будто бурные течения из года в год оставляли свои следы и проточины. Но это была вся та же самка, с которой его и его братьев свели обстоятельства. Во всяком случае, Сардолас с какой-то неуверенностью вглядывался в эти новые, более зрелые черты, словно опасаясь узреть куда большие перемены.
— Коготь грома! — воскликнула самка, ещё до того, как прибывший опустился на лапы. — Не думала тебя здесь увидеть. Я ждала рыжего клюва.
— Это он меня и послал, — чинно кивнул самец, прижимая голову к мощной груди, когда почувствовал твёрдую опору, свернул широкие крылья. — Рад видеть тебя в добром здравии, текущая песня течений.
Он начал распрямляться, и, поднимая взор желтовато-рыжих глаз, без всяких усилий смог разглядеть в узоре шкуры новые, менее яркие чешуйки. Такие вырастают на месте глубоких укусов, царапин, когда те затягиваются. Это самую малость встревожило его, и дракон сделал себе пометку: спросить у неё о ранах позже. Их наличие не удивляло. Это было частью любой жизни, особенно того, кто путешествует в далёкие уголки мира. И всё же — ему не хотелось, чтобы на ней были даже такие временные шрамы.
— Мне тоже приятно наконец увидеться с тобой. Прошло столько лет, — она говорила, покачивала шеей и мордой из стороны в сторону, дабы получше осмотреть его. — О солнце и луна, ты так вырос, Сардолас.
Он едва ли не поперхнулся от её слов и голоса, в котором слышалось что-то почти что гипнотическое. Захотелось сделать шаг вперёд и коснуться её носом, но сладив с этим порывом, чёрный самец выдавил из себя лишь скупое, несколько нескладное:
— Ты тоже.
Роулсанэ, к его облегчению, такое вроде не смутило, и дракон смешанной крови украдкой выдохнул. Она смотрела на него снизу вверх глазами цвета красного коралла, в которых зрачок едва угадывался, с живым и простым интересом. Её улыбка стала шире, показывая края белоснежных зубов неровной формы, которой могли похвастаться многие подводные обитатели. Наконец младший самец попытался нащупать прежний, надёжный тон.
— Я здесь, чтобы безопасно провести тебя до Скрытой Долины. Нивервир сейчас занят на восточных землях, там стали встречаться человеческие охотники, — спокойно объявил он, затем уточнил. — Ничего пока опасного, но я тоже считаю, что так будет надёжней.