После Катаклизма Храм Сердца могла постигнуть печальная участь многих его каменных собратьев: не имея возможности излить свой гнев на самих Богов, люди громили посвященные им святыни. Однако этот Храм все-таки выстоял (в основном благодаря преданию о том, что в нем живет дух Короля-Жреца, ревностно охраняющий свое творение от всех и вся), и дело ограничилось лишь запустением.
После Войны с Хаосом грозный дух, по-видимому, улетел в иные миры, ибо жрецы из Цитадели Света, поселившиеся в Храме, так и не встретили там ни одного привидения.
Храм являл собой маленькое невзрачное строение из белого мрамора, увенчанное острой крышей, которая упиралась в кроны деревьев. Внутри располагался центральный зал с алтарем — самое большое и важное помещение, окруженное множеством служебных комнат — спальнями жрецов, библиотекой и многим другим. Парадный вход Храма был оснащен двойными дверями.
Решив, что конь — не лучшее средство передвижения по оживленным улицам, Герард оставил его в конюшне постоялого двора у Западных Ворот и пешком направился на север, к холму, на вершине которого и находился Храм Сердца.
У дверей собралась небольшая толпа желавших послушать рассказы Мины о чудесах, сотворенных Единым Богом. Какой-то пожилой мужчина недовольно хмурился, но большинство пришедших выглядели весьма заинтересованными.
Храм был ярко освещен, а двери его распахнуты настежь. Несколько Рыцарей Тьмы, возглавляемых Галдаром, несли в центральный зал саркофаг Золотой Луны. Рогатая голова минотавра отчетливо вырисовывалась на фоне пламени свечей, которые горели в канделябрах на стенах зала. Мина то и дело прерывала свою речь, дабы убедиться, что с саркофагом обращаются бережно и с надлежащим почтением.
Герард стоял в тени дерева, оценивая обстановку и выискивая взглядом Одилу, когда вдруг минотавр сделал кому-то замечание, и Мина так разволновалась за безопасность тела в янтарной гробнице, что потом долго не могла вспомнить, на каком же месте остановилось ее повествование.
О более удобном случае встретиться с Одилой Герард и мечтать не мог — Галдар был всецело занят саркофагом, а Мина — верующими, а посему, едва лишь около Храма появилась группа нераканцев с личными вещами Мины, соламниец поспешил пристроиться к ним.
Рыцари пребывали в отличном настроении. Они смеялись, весело обсуждая, как здорово пошутила их госпожа, выкурив жрецов из Храма. Герард не понимал, в чем заключается соль шутки, и подозревал, что и сама Мина изрядно удивилась бы подобной оценке своих действий.
Отряд прошел через двойные двери и направился в покои Повелительницы Ночи. Посмотрев налево, Герард увидел Одилу: она стояла перед алтарем и давала указания нераканцам, вносившим в зал саркофаг.
Герард нырнул в тень и принялся ждать, когда все уйдут и он сможет переговорить с Одилой с глазу на глаз. Рыцари начали водружать саркофаг на деревянные подпорки, и тут же раздался шквал воплей и проклятий, поскольку один из нераканцев, не справившись с тяжестью, уронил свой край саркофага, придавив товарищам пальцы. Одила резко осадила их, а минотавр свирепо зарычал. Люди продолжили установку саркофага с удвоенным вниманием, и вскоре он занял нужное положение.
На алтаре горели сотни белых свечей, вероятно помещенных туда Одилой. Их пламя отражалось в янтарных стенках саркофага, делая его похожим на живую массу из мириад крошечных огоньков, и Герарду казалось, что лицо Золотой Луны выглядит даже более мирным, чем при жизни. Пожалуй, Мина не ошиблась: усопшая действительно была счастлива вернуться домой.
Рыцарь вытер лоб рукавом — от свечей исходил невероятный жар. Решив немного отдохнуть, Герард, придерживая рукой меч, прокрался к скамейке в заднем, затемненном конце комнаты и уже стал опускаться на нее, как вдруг обнаружил, что его кто-то опередил. Он вскочил, собираясь извиниться, да так и замер с открытым ртом: перед ним, устремив невидящий взгляд в сторону алтаря, сидел Палин.
Едва коснувшись его безжизненной, чуть теплой руки, Герард сразу же ощутил неприятный комок в горле и поспешно пересел на соседнюю скамейку, где и затаился, ожидая ухода минотавра.
— Я выставлю вокруг саркофага усиленную охрану, — неожиданно услышал он голос Галдара.
Соламниец выругался: он не предвидел подобного поворота событий.
— Нет, не нужно, — возразила Одила. — Мина будет проводить здесь богослужение, и она просила, чтобы к моменту ее возвращения зал освободили от посторонних.
Рыцарь хотел с облегчением вздохнуть, но вынужден был снова затаить дыхание, ибо Галдар, в это время уже выходивший из зала, неожиданно остановился и обвел его настороженным взглядом. Герард застыл на месте, отчаянно пытаясь вспомнить, могут ли минотавры видеть в темноте, и если да, то насколько хорошо. На мгновение он решил, что пропал, ибо Галдар вдруг посмотрел прямо на него, однако беда миновала: не заметив ничего подозрительного, минотавр удалился.
Герард снова вытер пот, который теперь лил с него ручьями, и начал пробираться вдоль длинных рядов скамеек к алтарю. Он старался двигаться бесшумно и злился оттого, что его кожаная одежда предательски скрипела, а железные доспехи вторили ей бодрым перезвоном.
Пламя свечей ярко озарило Одилу, и рыцарь ужаснулся ее худобе и истощенности. Впрочем, это было вполне естественно: соламнийка несколько недель тряслась в повозке, где все развлечения сводились к слушанию Мининых разглагольствований и кормежке двух полумертвых чародеев. Такая жизнь у кого хочешь вызовет упадок сил! Возможно, Одила и удержала бы в руках свой меч, но о поединке с опытным противником не могло быть и речи.
Она больше не смеялась и не щебетала, как прежде, а лишь молча служила Божеству, коего соламниец и прежде недолюбливал, теперь же возненавидел всеми силами души. Да что же это за Бог, которому отвратительны радость и смех своих детей?! Нет уж, Герард и сам в его ряды ни ногой, и Одилу он выдернет из них через несколько минут, уговорив ее бежать вместе с ним.
Увы, эта надежда умерла так же быстро, как и родилась: едва заметив, с каким выражением лица девушка склонилась над алтарем, рыцарь понял, что зря потратил время на дорогу в Храм.
Внезапно он вспомнил старую охотничью уловку для ловли птиц: на длинную прочную нитку насаживали одну за другой горстку ягод. Птица начинала их склевывать, незаметно для себя поглощая и нить. Съев угощение, пернатая порывалась улететь, но не могла, ибо к концу трапезы нитка уже прочно застревала у нее внутри.
Вот и Одила проглотила одну за другой все приманки, развешанные для нее коварным Единым Богом, и последняя из них — способность сотворить чудо — так крепко привязала ее к нему, что теперь только другое чудо — великое чудо — могло разорвать эти страшные узы.
Впрочем... может быть, именно таким чудом и являлась дружба?
— Одила, — позвал рыцарь.
— Что тебе нужно, Герард? — спросила она, не оборачиваясь.
— Поговорить с тобой. Я не отниму у тебя много времени.
Соламнийка уселась на скамейку рядом с янтарным саркофагом. Герард предпочел бы держаться подальше от света и жара свечей, но Одила не захотела удаляться от алтаря. Напряженная и озабоченная, она то и дело бросала на дверь взгляды, полные тревоги и ожидания.
— Одила, — произнес Герард, — сегодня вечером я покидаю Оплот и хочу увезти тебя с собой.
— Нет. — Она мотнула головой, глядя на дверь. — Я не могу ехать с тобой. У меня куча дел, которые нужно закончить к приходу Мины.
— Слушай, я же тебя не на пикник приглашаю! — вспылил рыцарь. — Я предлагаю бежать к своим. Из-за наплыва войск в городе творится жуткая неразбериха, и пройдут долгие часы, прежде чем офицерам удастся навести хотя бы относительный порядок. Более подходящего момента для побега не придумать!