Он положился на голос своего сердца.
12. Новое Око
Возвращаясь к Западным Воротам, Галдар не чувствовал того облегчения, которое рассчитывал обрести после встречи с Герардом. Он надеялся заразить уверенного в себе соламнийца тем же ядом сомнения, который разъедал и его собственную душу, и, безусловно, добился желаемого — об этом говорило мрачное, разочарованное выражение лица рыцаря. Но минотавру от этого лучше не стало.
Почему? Может быть, он втайне надеялся, что Герард докажет ему обратное?
«Ерунда! Он пойман в такую же ловушку, как и все остальные, и не выберется из нее ни сейчас, ни позднее, ни даже после своей смерти», — подумал Галдар.
Он потер занывшую было правую руку и внезапно захотел снова расстаться с ней — она стала причинять ему слишком сильную боль. Когда-то минотавр гордился этой рукой — первым чудом исцеления, совершенным Миной во имя Единого Бога. Теперь же он все чаще ловил себя на том, что пальцы его левой руки то и дело нащупывали рукоять меча с явным намерением отрубить правую. Конечно, он этого не сделает — такой поступок рассердил бы и, что еще хуже, опечалил бы Мину. Галдар мог пережить гнев Повелительницы, но смотреть на ее страдания было для него невыносимо. Здесь-то и крылась главная причина его ненависти к Такхизис: оставаясь абсолютно равнодушным к тому, как Владычица Тьмы обращается с ним самим, минотавр задыхался от злобы, видя ее небрежное отношение к Мине, пожертвовавшей всем на свете во имя своей Богини!
Девушка получила награду — ей даровали победу над ее врагами и способность творить чудеса. Но Галдар слишком хорошо знал Такхизис, а потому не спешил радоваться за свою юную госпожу. Минотавры всегда были невысокого мнения о супруге их Бога Саргаса (или Саргоннаса, как называли его представители других рас). Согласно легенде, во время Войны с Хаосом Саргас принес себя в жертву своему народу. Такхизис и в голову бы не пришло ничего подобного. Она предпочитала, чтобы другие жертвовали собой ради нее. Более того, она даже требовала этого в обмен на свои сомнительные дары.
Будучи уверенным, что теперь аналогичной «благодарности» Владычица Тьмы ожидает и от Мины, Галдар содрогался при одном лишь упоминании о чуде, которое она собиралась совершить в Ночь Нового Ока. Вероятно, и боль в его правой руке возникла неспроста — она была ниспослана ему в качестве наказания за излишнюю прозорливость.
Сама Мина, доверчивая и наивная, никогда не увидела бы истинное лицо своей Богини — лживой, вероломной и злопамятной. Именно поэтому она и была избрана ее посланницей. К тому же девушка являлась любимицей Золотой Луны, а Владычица Тьмы не могла упустить возможность навредить своему заклятому врагу.
Галдар вошел в Храм. Ему хотелось броситься к Мине и выложить ей всю правду о Такхизис, однако он этого не сделал: одурманенная голосом коварной Богини, Мина все равно не стала бы его слушать.
Храм Сердца уже переименовали в Храм Единого Бога. Должно быть, Такхизис обезумела от радости: проведя целую вечность среди других Богов, она наконец-то могла назвать себя единовластным Божеством.
Минотавр мрачно покачал своей рогатой головой и направился в покои Мины. Он знал, что, несмотря на поздний час, Повелительница находилась совсем в другом зале, и просто решил проверить подготовленную для нее спальню. Раньше эта комната принадлежала главе Ордена (тому самому старому болвану, что скалился во время вечерней проповеди), но сейчас ее переделали для нужд новой хозяйки. «Утренняя Звезда» была отмыта от крови, оружие и доспехи начищены до блеска и аккуратно разложены по своим местам. На столике горела свеча, призванная освещать девушке путь в темноте, а рядом приютилась вазочки с цветами. Все здесь говорило о любви к Мине ее людей.
К Мине... Галдар задумался, понимала ли это она сама. Люди сражались именно за нее. С ее именем на устах они шли на битву и с ним же, победив, возвращались домой.
Они не кричали «Единый Бог!» или «Во имя Такхизис!»
— И я готов поспорить, что тебе это не нравится, — усмехнулся Галдар, обращаясь к темноте.
Могла ли Богиня завидовать смертному? Такхизис — да, подумал минотавр, переполняясь яростью.
Он вошел в главный зал и немного постоял, чтобы дать глазам привыкнуть к пламени горевших на алтаре свечей. Там молилась Мина. Время от времени она неожиданно умолкала, словно для того, чтобы получить какие-то указания, но потом ее шепот возобновлялся с удвоенной силой.
Соламнийка (Галдару никак не удавалось запомнить ее имя) крепко спала, вытянувшись прямо на жесткой скамейке и прикрывшись плащом Мины. Золотая Луна спокойно лежала в своей янтарной гробнице.
В дальнем конце зала вырисовывались смутные очертания двух чародеев. Минотавр поспешил отвести взгляд, ибо их вид наполнял его сердце ужасом, заставляя Галдара покрываться холодным потом: возможно, и его труп когда-нибудь будет сидеть вот так, сложив руки на коленях, и ждать приказаний Такхизис.
Галдар подошел к алтарю. Из уважения к Мине он старался не шуметь, но природа не наделила минотавров способностью двигаться тихо. Сам не зная как, он чуть не опрокинул скамейку, громко стукнул мечом и поднял такой топот, что соламнийка заворочалась во сне.
Однако Мина не услышала его.
Галдар негромко окликнул ее. Она даже не подняла головы. Подождав немного, он позвал Мину еще раз и мягко положил свою руку на ее плечо. Девушка обернулась. Ее лицо было бледным и усталым, а под янтарными глазами залегли темные круги.
— Тебе нужно поспать, — сказал минотавр.
— Не сейчас, — ответила она.
— Ты целый день провела в бою, — настаивал он. — Я видел тебя повсюду — ты сражалась и молилась одновременно. Отдохни же немного. Завтра будет тяжелый день, да и последующие никому не покажутся легкими — нам придется укреплять город, поскольку соламнийцы обязательно нападут на него. Их шпион уже в пути. Я позволил ему уйти, — прорычал Галдар, — как ты и велела. Хотя, по моему глубокому убеждению, это было серьезной ошибкой. Теперь он сговорился с эльфийским королем. Соламнийцы вступят в союз с эльфами, и на нас обрушится сила сразу двух народов.
— Вероятно, — согласилась Мина. Она поднялась и, нежно сжав правую руку минотавра, посмотрела ему в глаза. — Все хорошо, Галдар. Я знаю, что делаю. Призови на помощь свою веру.
— Я верю только в тебя.
Мина бросила на него разочарованный взгляд и отвернулась к алтарю. Она молчала. Минотавр понял, что обидел ее. И, судя по резкому приступу боли в руке, не ее одну. Стиснув зубы, он продолжал ждать.
— Сейчас ты мне не нужен, Галдар, — негромко произнесла Мина. — Отправляйся спать.
— Я не смогу уснуть, пока ты бодрствуешь. Или ты тоже пойдешь спать, или я останусь здесь.
Девушка повернула голову, и минотавр с изумлением увидел, как на ее щеках блеснули слезы. Она быстро вытерла лицо.
— Я высоко ценю твою преданность, Галдар. — Голос Мины дрогнул. — Может быть... — спросила она почти робко, — ты подождешь вместе со мной?
— Подожду чего, Мина?
— Чуда.
Повелительница Ночи подняла руки, и пламя на алтаре стало быстро расти, испуская волны иссушающего жара.
Чье-то дыхание наполнило зал, раздувая огонь все сильнее и сильнее, и вскоре висевшие над алтарем знамена и гобелены со священными символами загорелись. Густой дым окутал саркофаг Золотой Луны. Соламнийка закашлялась и проснулась. С минуту она ошеломленно взирала на происходящее, а потом вскочила на ноги и закричала:
— Мина! Мы должны выбираться отсюда!
Пламя тем временем уже перекинулось со знамен на деревянные балки, поддерживавшие потолок. Галдар никогда еще не видел ничего подобного — огонь распространялся так быстро, словно стены были насквозь пропитаны маслом.
— Если твое чудо заключается в том, чтобы спалить Храм, то соламнийка права! — проревел минотавр. — Мы должны выбираться из здания, пока оно не рухнуло!
— Не бойся, Галдар. Нас защитит рука Единого Бога, — успокоила его Мина. — Смотри и восхищайся Его силой!
Огромные деревянные балки полыхали, угрожая вот-вот обвалиться. Минотавр решил схватить Мину и вытащить ее из зала насильно, но тут, к величайшему своему изумлению, обнаружил, что балок больше нет — они исчезли, не оставив ни единой горстки пепла, ни одной обугленной деревяшки. Пламя съело их вместе с деревянной крышей и погасло. Галдар поднял глаза и увидел усыпанное звездами небо.