- Волосы крашеные! - в испуге завизжала я, не зная, что еще придумать для своего спасения.
- Крашеные?
- Да! Да! Крашеные, я на самом деле темнее, русая! Я крашу волосы! - В чем только не признаешься, когда тебя грозят скормить драконам, да еще по частям!
Вода была ледяная.
Я судорожно цеплялась за края бочки, пока ненормальный полоскал меня в ней. Вынырнув, я насилу отдышалась.
Бессердечная мразь, накрутив прядь моих волос на ладонь, придирчиво осматривала концы.
- Краска стойкая... - стуча зубами, попыталась объяснить я. - Потому и не смывается.
- Или это просто магия, - прошипел, словно один из драконов, мужчина. - Я даю тебе последний шанс... - Это было уже сказано тихо, с угрозой в голосе. - Отвечай правду! Ты дочь предводителя клана даррийцев?
- Нет! Я Дарья Тарланова! Мои отец бизнесмен Павел Тарланов.
- Врешь!
- Я правду говорю!
За пологом шатра послышались крики боли и звон мечей. Дрейк Дайер крутанулся к входу.
- Кто посмел?
Рыжий Бьерн влетел в помещение, пропахал земляной пол лицом, но на этом не остановился. На карачках подбежал к предводителю драконьеров и плюхнулся в ноги.
- Пощадите молодую госпожу! - завопил он. Следом за ним влетели два стража с разукрашенными лицами и стали хватать гиганта за руки и крутить их за спину без какого-либо видимого результата.
- Пощадите несчастную! На нас напали! Перебили всех наездников, драконам перерезали сухожилия. Только нам с фатой удалось сбежать. Она ни в чем не виновна. Головой ударилась, вот и заговаривается. - Драконьер поднял руку, останавливая стражников, кивнул головой Бьерну, мол, продолжай, слушаю. Ловчий и не собирался останавливаться. - Дайра ничего не помнит, никого не узнает. Даже себя не тем именем называет и невесть какие сказки плетет, будто наш Корнуолл все еще в руках англичан и драконов не бывает. Только когда огненных увидела, маленько в себя пришла, а так совсем ничего не помнит. Не причиняйте ей зла!
- Если исполнит обещанное, не трону. А ты?
- Куда фата Дайра, туда и я. Бьерн при ней сызмальства! - похвастался гигант. В шатер вбежало еще пятеро охранников.
- Хорошо, я не убью ее. И помолвку не разорву. - Драконьер задумчиво кивнул, с чем-то внутренне соглашаясь. - Уведите, - бросил он стражникам. Ловчий вышел сам, таща за собой висящих на руках охранников.
А лорд повернулся ко мне. Во взгляде фаррийца пылала ярость, приправленная долей исключительной ненависти, которую приберегают для особо 'дорогих' врагов.
- Не верю я в этот бред. Решила обмануть меня, ведьма? Волосы ты можешь перекрасить, но как ты изменишь свою смазливую рожу! У вас с ней одно лицо! Я видел Дайру Тайру на обручении! Готова пойти на все? Обман, ложь? Лишь бы не выполнять взятых на себя обязательств?
- Я никому ничего не обещала!
- Не выйдет, все земли твоего отца будут мои! А свое обещание ты выполнишь прямо сейчас! - подсечка под колени повалила меня на лавку, застеленную шкурами. Фарриец грозно навис надо мной. Вот-вот вытащит нож или кинжал и кинется на меня.
- Хорошо, - он рванул кожаный ремень с пояса, - скрепим сделку прямо сейчас правом первой ночи.
Я ждала всего чего угодно, только не этого. Не того, что фарриец начнет снимать предо мной штаны, вернее юбку. Я ожидала удар кулака, кинжала, но не это. Вероятно, в этот миг мое лицо вытянулось, а глаза округлились от удивления.
Никакого стыда фарриец, стоя передо мной голый по пояс, не испытывал. Его естество уже стояло дыбом, красуясь на виду и приподнимая рубашку, демонстрируя все остальное интересное, что есть еще у мужчин. Я, затопленная смущением, закрыла лицо.
- Не волнуйся, даже если ты не знаешь, как и что делать, я знаю.
- Я и сама знаю, нечего мне объяснять! - взвизгнула я. Мысли путались, это было пострашнее драконов.
- Вот как? - Предводитель драконьеров повернулся ко мне. - Дочь даррийца еще и шлюха. - Фарриец отнесся к тому, что я не девственница, философски. - И много у тебя было мужчин?
- Не твое дело! Ты не будешь одним из них!
- Еще и неразборчивая шлюха, - решил драконьер. - Тем легче, не надо ничего объяснять, ты знаешь, чего ждать, и ничто не будет для тебя сюрпризом. Родишь мне двух сыновей и можешь катиться на все четыре стороны, задерживать не буду. Приступим.
Решительный рывок - и грудь фаррийца наткнулась на мою не менее решительную пятку.
- Я же все равно скручу тебя и сделаю это.
Вот тут я по-настоящему запаниковала.
- Я не хочу от тебя детей!
- Тем лучше, не будешь по ним тосковать, ведь ты по-любому оставишь их мне.
Я, конечно же, попыталась, и, конечно же, он скрутил меня, как и обещал. Я поразилась его силе, он смог перехватить мои запястья и одной рукой завел их мне за голову. Драконьер демонстративно пригвоздил мои руки к лавке, словно поставив жирную точку в этом бесполезном отпоре.
Силой подавив сопротивление, фарриец как пиявка присосался сначала к шее, а потом к груди.
Надо отдать должное, Дрейк Дайер был опытным любовником, его губы скользили по коже, словно дорожка драконьего огня, заставляя тело покрываться мурашками и мелко дрожать. Такой же жар ритмично вспыхивал в интимных складочках, заставляя их сладко сжиматься и трепетать. Эти ощущения дезориентировали, заставляли забыть об опасности.
- Я непременно хочу сына, - пробормотал фарриец, терзая зубами мой сосок. Весь ужас состоял в том, что тот, другой, тоже любил мою грудь, 'две прелестных девочки', так он их называл, были его любимицами. Если и фарриец сейчас начнет сильно сжимать их, мучая меня, я закричу. Может, он этого и добивается? Хочет услышать мой голос и если не услышит, то... я судорожно пыталась придумать, что сказать.
- Сын - это прекр-р-р-расно! - чуть ли не рычал от возбуждения фарриец.
- Это могут быть все девочки! - я уже нечленораздельно визжала на одной ноте.
- Я упорный, будешь рожать, пока не будут мальчики. Да не сопротивляйся ты, иначе будет больно! - Но у меня уже была форменная истерика. Я даже не замечала, что вокруг палатки толпились люди. Боясь войти, потому что я завизжала, как пожарная сирена.
- Какого драконьего огня! Ты ведешь себя, как сельская девица на выданье, а не дочка правителя даррийцев! Лежи смирно, пока я тебе что-нибудь не повредил. - Не ори! - Но я не могла замолчать. Не объяснять же насильнику, что сами прикосновения чужого человека меня пугают настолько, что я теряю рассудок.