— Так что же, получается, «Элдридж» провалился сюда? А потом как-то выбрался?
— Поле, — усмехнулся профессор, — Поле… Чертово поле, единую теорию которого создал еще великий Эйнштейн в середине двадцатых. Создал и сделал все, чтобы тщательно ее засекретить, запутать, чтобы никто… Он считал, что человечество может употребить ее во зло. Что, в общем-то, и случилось.
— А вот теперь давайте поподробнее! — жестко потребовал Александр, — Отвечайте не раздумывая и конкретно, хорошо? Поймите, я вам не враг. Ну? Попробуем и дальше поиграть в вопросы-ответы?
— Попробуем, — неожиданно улыбнулся старик — Так что вы хотите знать? Спрашивайте! Еще что-то про «Элдридж»?
— Черт с ним пока, с «Элдриджем», — отмахнулся молодой человек — Меня сейчас больше интересует другой корабль, тот самый, научный. Это ведь благодаря ему мы здесь?
— Именно, — со вздохом согласился профессор, — Научно-исследовательское судно ВМС Франции, кодовое название — «Селектра», но больше оно известно под различными ничего не значащими номерами. Хм… Я сказал — Франции, но нет — это, скорее, судно НАТО.
— Но Франция же не…
— А какая разница? Эксперимент «Филадельфия-два» был всеобщим и проводился под эгидой НАТО. Я принял в нем участие в надежде найти ключ к разгадке и, может быть, попытаться остановить надвигающуюся катастрофу. Хотя бы найти пути…
— Вы имеете в виду сжатие мира? — переспросил Александр.
Профессор молча кивнул и чуть погодя уточнил:
— Сжатие галактики Млечный Путь. Думаю, оно началось именно с этого времени, с четыреста тридцать девятого года, и потом усилилось с тысяча девятьсот сорок третьего.
— И сколько нам еще… Сколько осталось тому, нашему миру? — шепотом поинтересовался молодой человек.
Доктор Арно нервно поежился:
— Не хочу вас пугать, но не очень-то много.
— Сколько конкретно?! Тысяча лет? Сотня?
— Боюсь, речь идет о десятках лет. Тридцать-сорок-пятьдесят.
— Даже так?!
— Да. Знаете, почему я вам все это рассказываю? Потому что мы все здесь умрем! — Профессор нервно рассмеялся, — Кто раньше, кто позже, но — здесь! В этом чужом и жестоком мире.
— Ну, не такой уж он жестокий, — улыбнулся Саша. — Уж по крайней мере, ничем не хуже нашего. Что же касается жестокости… Это судно, «Селекгра»… Зачем они убирают посторонних людей?
— Эксперимент попал не в те руки. Добровольцев решили больше не искать.
— Ага, и экспериментировать над мирными, ничего не подозревающими туристами?
— Нелегальные эмигранты, — Профессор развел руками, — Для Европы это давняя проблема, обострившаяся сейчас. Вот и решили объединить одно с другим.
— Людоеды.
— Полностью с вами согласен.
— Это они вас преследовали? — чуть помолчав, спросил Александр. — Из-за них вы прикинулись антикваром?
— Да. — Доктор Арно улыбнулся, — Я обещал им устроить бучу в Европарламенте… Буча? Так это слово звучит по-русски?
— Именно так.
— Увы, они вычислили меня и отправили в прошлое. Впрочем, вполне могли бы и просто убить! Теперь-то уж я понимаю.
Молодой человек потер руки, зябко поежился, хотя было тепло, и, посмотрев на своего собеседника, вдруг подмигнул:
— А вы знаете, профессор, быть может, ваши враги просчитались?!
— Не понял?
— Ну, вы же только что сказали: могли и убить. А здесь-то им вас не достать!
— Здесь я и сам умру, — грустно хохотнул доктор, — Как, впрочем, и все мы.
— И все же вы ведь не зря все это чертили? — Александр снова кивнул на песок — И вели расчеты… А?
— Вел, да, — отмахнулся профессор. — И похоже, что зря.
— А чего не хватает? Электроники? Микросхем?
Доктор Арно мягко улыбнулся:
— Основная проблема как раз не в этом. Железо, даже сталь, цветные металлы — это все здесь умеют и производить, и обрабатывать. И очень даже неплохо — Профессор помолчал, — Энергия — вот в чем корень проблемы. И я, признаться, не знаю, как с этим справиться. Электростанцию здесь не построишь…
— А почему нет? Скажем, с помощью той же паровой машины — уж ее-то можно соорудить!
— Напряжение! Напряжение, друг мой! Нужны тысячи киловатт! И еще нужно подходящее судно.
Вот при этих словах Александр едва сдержал смех.
— Судно у нас как раз имеется, месье. Так что дело за малым. Говорите, энергия? Да неужели ж мы — да не придумаем? Ха!
Собеседник улыбнулся:
— А вы мне нравитесь, молодой человек! Ваша уверенность, ваш задор…