Носильщики — точнее сказать, их хозяин — не торопились, видать, не хотели выпускать из виду медлительную телегу. Впереди, перед портшезом, настороженно посматривая по сторонам и время от времени расталкивая зазевавшихся прохожих, шли двое охранников, остальные же шагали сразу за пленниками, перед повозкой.
Александр невольно улыбнулся — ну и процессия! Видел бы кто, хоть тот же Валентин, или Саныч, или Ленка… Негры! Носилки! Патриций! Волы, чан… И во всей, так сказать, красе — Сашка, полуголый, с цепями! Картина, возможная лишь на съемках и почему- то сейчас.
Пройдя узкими улочками, они вышли на большую площадь, тоже без всяких реклам и автомобилей — за этим Саша тщательно следил, — потом миновали крепостные ворота и вышли на вымощенную желтоватым кирпичом дорогу шириной метров пять. По ней и отправились.
Дорога вилась меж невысоких холмов, покрытых оливковыми рощами и виноградниками, кое-где в низинах на полях колосилась пшеница, на полных сочной травой лугах пасся скот — коровы, козы, овцы.
А море! Какое было море! Синее-синее, с разноцветными проплешинами парусов, оно, казалось, нависало над берегом так, что вот-вот прольется. И опять же, никаких современных судов. Да куда ж они все подевались-то?
И это, с позволения сказать, шоссе… Конечно, идти да и ехать по нему было бы удобно, но ни дорожной разметки, ни знаков, ни многочисленных предупреждений на ней не было. А во-он на том холмике скорость вполне можно было бы и ограничить этак километров до пятидесяти, а то и до сорока.
Черт! А это еще что такое? Какое-то пожарище, и, судя по пеплу, совсем недавнее. А чуть впереди, на холме — еще одно! Ни дома, ни сада, одни только закопченные стены. Странные дела, однако. Что же тут, банда поджигателей объявилась? Впрочем, так этим козлам и надо: ишь взяли моду, людьми торговать. «Интерпол» на вас натравить — это как минимум!
Они шли, наверное, часа три, а то и больше, пока не оказались у роскошного особнячка, раскинувшегося на склоне одного из поросших зеленой травой холмов.
Хороший был дом, двухэтажный, ослепительно белый, с колоннами и плоской крышей. На крыше тоже имелась балюстрада и тенистый навес. Обширный двор с садом, целой рощицей с оливковыми и неизвестными Саше деревьями, за которыми виднелся ухоженный виноградник, тянувшийся по всему склону холма вниз, к дороге.
Что и говорить, поместье богатое. К нему вся процессия и свернула.
Шедшие впереди воины перешли на бег, застучали в ворота, да их уже заметил стоящий в надвратной башенке часовой.
Хозяина здесь встречали с помпой. Из распахнувшихся настежь крепких, обитых широкими металлическими полосами ворот выбежало человек двадцать челяди. В коротких белых туниках, кое-кто в сандалиях, но большинство — босиком. В основном это были разновозрастные мужчины, от мальчиков до седобородых старцев, однако попадались и девушки, молоденькие, стройные, смуглокожие.
Несмотря на всю непостижимую абсурдность ситуации, Александр неожиданно для себя улыбнулся: девушки ему понравились, особенно после того, как они взглянули на него с явным интересом и симпатией.
На широких ступеньках особнячка, тоже мраморных, как и поддерживающие карниз колонны, патриция встречала молодая женщина, лет тридцати на вид, высокая, с аппетитными формами и красивым надменным лицом. Кожа ее была не такой смуглой, как у окружающих, а облегающая тонкий стан туника не скрывала женских прелестей, а, скорее, их подчеркивала. Рядом с женщиной, слева и справа, стояли чем-то похожие на нее дети, мальчик лет десяти и года на два его младше девочка. Оба светловолосые, светлоглазые.
— Сальве, Нумиций! — Женщина обняла сошедшего с носилок патриция.
Тот ухмыльнулся, что-то сказал, показывая рукой на только что приобретенных невольников, потом нагнулся, по очереди поцеловал детей:
— Сальве, Авл! Сальве, Анна.
— Сальве, ностер!
Они говорят по-испански? Или это какой-то другой язык — португальский или даже латынь? А зачем им говорить меж собой по-латыни? А затем же, зачем и изображать из себя патрициев — выпендриваются, с жиру бесятся!
Полуголые слуги проворно закрыли ворота. Один из слуг, высокий худощавый старик, впрочем, вполне еще крепкий с виду, подошел к прибывшим невольникам, сделал повелительный знак — мол, следуйте за мной, и, не оглядываясь, пошел по неширокой, усаженной кустами акации аллее куда-то за дом. На задний двор, наверное.