Они взглянули на него задумчивыми глазами и спросили, долго ли ещё до дневной еды.
— Мы уже проголодались, — сказали они.
Случилось так, что как раз в доме накрывали на стол. Оба новоприбывших с готовностью сели и принялись есть так жадно, что все смотрели на них с изумлением.
— Вы оба едите за троих, — сказал Орм. — А теперь посмотрим, как каждый из вас работает за двоих.
— Сейчас увидишь, — ответили они, — ибо это была еда, которой мы вполне насытились.
Орм сперва приказал им выкопать колодец, и вскоре должен был признать, что молва о них не преувеличена, ибо они быстро выкопали хороший колодец, широкий и глубокий, и выложили его сверху донизу камнями. Дети стояли рядом и наблюдали за работой. Работники ничего не говорили, но было заметно, что они часто поглядывают на Людмилу. Она не выказала никакой боязни перед ними и спросила, как это люди становятся берсерками, но не получила никакого ответа.
Когда они закончили эту работу, Орм повелел им построить добротный сарай для лодок у реки, и с этим они справились быстро и хорошо. Ильва запретила своим дочерям подходить к ним близко, когда они трудились там, ибо, сказала она, никто не знает, что вдруг выкинут эти полутролли.
Когда лодочный сарай был готов, Орм заставил их чистить хлев. Все коровы были на пастбищах, и в хлеву оставался только бык, который был слишком злобен нравом, чтобы свободно пастись. Помёт не убирался из загонов с зимы, так что Улльбьёрну и Грейпу предстояла многодневная и тяжёлая работа.
Дети и домочадцы немного побаивались этих двух людей, поскольку они были очень странными и сильными. Улльбьёрн и Грейп почти не разговаривали друг с другом, а если и начинали, то они всегда хвалились своей силой и подвигами и рассказывали о том, как они душили или ломали хребет людям, которые не давали им достаточно еды.
— Никто не может противостоять нам, когда мы в гневе, — говорили они. — Но здесь нам хватает еды, и мы довольны. Пока дела обстоят так, как они обстоят, нечего нас бояться.
Одна Людмила не боялась их и иногда приходила посмотреть на их работу в хлев. Обычно её сопровождали братья и сёстры, но чаще она приходила одна. Когда она находилась там, мужчины не отрывали от неё глаз, и, хотя она была совсем юной, она прекрасно понимала, о чём те думают.
Однажды, когда она была с глазу на глаз с ними, Грейп сказал:
— Ты из тех девушек, что мне по душе.
— Мне тоже, — сказал Улльбьёрн.
— Я бы порезвился с тобой на сеновале, — сказал Грейп, — если ты не боишься этого.
— Тебе бы было веселее со мной, чем с Грейпом, — сказал Улльбьёрн. Людмила рассмеялась.
— Я приглянулась вам обоим? — ответила она. — Жаль. Ибо я девственница, да королевской крови в придачу, и не стану спать в одной постели с любым проходимцем. Но мне кажется, что я предпочту одного из вас другому.
— Меня? — сказал Грейп, отбрасывая лопату.
— Меня? — сказал Улльбьёрн, опуская метлу.
Оба загорелись желанием и молча смотрели друг на друга.
— Возможно, — мягко добавила Людмила, — я позволю самому сильному из вас посидеть со мной недолго у реки.
Услышав это, они сделались ужасны, как оборотни, и схватились друг с другом. Казалось, они были равны силами, и никто из них не мог одержать победу над другим. Балки и стены сотрясались, когда они ударялись о них. Людмила отошла к двери, дабы не мешать им.
Когда она стояла там, подошёл Орм.
— Что за шум? — спросил он её. — Что они здесь делают?
Людмила улыбнулась, повернувшись к нему.
— Дерутся, — сказала она.
— Дерутся, — промолвил Орм, шагнув к ней. — Из-за чего?
— Из-за меня, — ответила довольная Людмила. — Быть может, это они и называют — сделаться берсерком.
Затем она в испуге отбежала в сторону, ибо увидела взгляд Орма, который был нов для неё, и поняла, что его обуял великий гнев.
Старая метла была прислонена к стене. Орм выдернул из неё палку, и это было единственным оружием, которое было у него, когда он шагнул внутрь хлева, захлопнув за собою дверь. Затем его голос был различим среди рычания двух работников, а затем на какое-то время в хлеву воцарилось молчание. Но сразу же рычание раздалось снова и с удвоенной силой. Служанки вышли во двор и стояли, прислушиваясь, но никому не хотелось открыть дверь хлева и посмотреть, что случилось. Некоторые стали звать Раппа, говоря, чтобы он не забыл прихватить свою секиру, но его не нашли. Затем одна из дверей распахнулась, и из хлева, обезумев от ужаса, выскочил бык с петлёй, болтавшейся на его шее, и помчался в лес. Все громко вскрикнули, увидев его. Теперь Людмила уже испугалась и начала плакать, ибо поняла, что затеяла нечто большее, чем собиралась.