Речной Ветер сидел в одиночестве и хмуро смотрел в пол, не участвуя в разговоре друзей, еще раз шепотом обсуждавших свой план. Он не поднял головы, даже ощутив прикосновение к руке. Золотая Луна опустилась рядом с ним на колени. Она была очень бледна. Она хотела что-то сказать, но это удалось ей не сразу.
– Нам надо поговорить, – кашлянув, вымолвила она на своем языке.
– Это приказ? – спросил он с горечью. Она сглотнула и едва слышно ответила:
– Да.
Поднявшись на ноги. Речной Ветер отошел к аляповато раскрашенной шпалере. Он не обращался к Золотой Луне и даже не смотрел на нее. Суровое лицо варвара было бесстрастно, но Золотая Луна, хорошо знавшая его, догадывалась, какая мука терзала его душу. Она положила руку ему на плечо и тихо сказала:
– Прости меня.
Речной Ветер уставился на нее, не веря собственным ушам. Она стояла перед ним, стыдливо, по-детски опустив голову. Он провел ладонью по бледно-золотым волосам той, которую любил больше жизни. Золотая Луна вздрогнула от прикосновения, и нежность, подобная боли, наполнила его сердце. Речной Ветер бережно привлек девушку к себе и обнял, прижимая к груди.
– Раньше я от тебя таких слов не слыхал, – сказал он, зная, что она не видит его улыбки.
– А я их и не произносила. Ни разу, – всхлипнула она, приникнув щекой к его кожаной рубашке. – Любимый мой, как же мне горько, что ты вернулся к Дочери Вождя, а не к Золотой Луне… Но мне было так страшно…
– Нет, – прошептал он. – Это я должен просить прощения… – И утер ей слезы ладонью. – Я, дурень, не понимал, через что ты прошла. Я думал только о себе и о тех опасностях, которым сам подвергался… Ах ты, сердечко мое…
– Я так долго была Дочерью Вождя, что разучилась жить по-другому. – Золотая Луна подняла на него глаза. – Это дает мне силы… И мужество, когда страшно… Я не могу так сразу перемениться…
– И не надо, – улыбнулся он, отводя с се лба выбившиеся пряди. – Я ведь с первого взгляда полюбил Дочь Вождя, помнишь? На играх в твою честь…
– Помню, – отозвалась она. – Ты еще отказался подойти под мое благословение. Ты признавал моего отца вождем, но не желал чтить во мне Богиню. Ты сказал, дескать, люди не должны обожествлять других людей… – Речной Ветер видел по глазам, что память вновь вернула ее в тот далекий, далекий день. – Ты стоял там такой высокий, гордый, красивый… И говорил о древних Богах, не существовавших тогда для меня…
– А ты была так прекрасна в своем гневе, – подхватил он, – и твоя красота стала для меня благословением: я не нуждался в ином. Ты велела выкинуть меня с игр…
Золотая Луна печально улыбнулась.
– Ты думаешь, я разгневалась оттого, что ты унизил меня перед всем племенем? А дело было вовсе не в том…
– Да? Но в чем же тогда. Дочь Вождя?
Румянец покрыл ее щеки, но синие глаза смотрели прямо.
– Я гневалась, ибо, глядя на тебя, отказавшегося преклонить передо мною колени, вдруг поняла, что половина моего сердца мне уже не принадлежит, и, если ты не вернешь ее мне, оно так и останется опустошенным…
Вместо ответа воин еще плотнее притянул ее к себе, нежно целуя прекрасные волосы.
– Речной Ветер, – выговорила она. – Дочь Вождя сидит во мне слишком крепко, и я не надеюсь когда-либо избавиться от нее. Но ты знай, что и Золотая Луна всегда здесь… и если это странствие когда-нибудь кончится и придет мир – Золотая Луна навеки станет твоей, а Дочь Вождя будет навсегда позабыта…
Бухнула дверь тронного зала, и все, вздрогнув, обернулись в ту сторону. Вошедший овражный гном-страж сунул Танису мятую бумажонку.
– Карта! – сказал он.
– Спасибо, – с самым серьезным видом поблагодарил полуэльф. – И, пожалуйста, передай мою благодарность Верховному Блопу.
– Государю Верховному Блопу, – озабоченно косясь на стенную шпалеру, поправил страж. Неуклюже поклонился и, пятясь, скрылся в покоях правителя.
Танис развернул карту. Все собрались взглянуть на нее, даже Флинт. Тому, впрочем, хватило одного-единственного взгляда, чтобы, фыркнув, удалиться в свой угол.
– Чего и следовало ожидать, – невесело засмеялся Танис. – Интересно, помнит ли великий Пфадж, где эта самая «большой тайный комнат»?
– Разумеется, не помнит. – Приподнявшийся Рейстлин смотрел на него из-под опущенных век. – Потому-то он до сих пор и не наведался туда еще раз в поисках сокровищ. И тем не менее один из нас знает, где логово драконицы…
Все проследили взгляд мага. Бупу насупилась.
– Твоя верно. Моя знай! – ответила она не без вызова. – Моя знай тайный место. Моя ходи туда, бери цветной камешки. Но не говори Верховный Блоп!
– А нам – скажешь? – спросил Танис. Бупу оглянулась на Рейстлина, и тот кивнул.
– Я говори, – буркнула она. – Дай карта!
Все снова занялись картой, а Рейстлин поманил к себе брата.
– Что план? Не переменился? – прошептал маг.
– Нет, и мне он поперек печенок, – свел брови Карамон. – Я бы пошел с тобой…
– Чушь! – прошипел Рейстлин. – Тебя мне только не хватало! – И добавил уже мягче: – Уверяю тебя, никакая опасность мне не грозит. И потом… – Взяв близнеца за руку, он заставил его склониться пониже. – И потом, ты должен кое-что сделать для меня, брат мой. Принеси мне одну вещь из драконьего логова…
Ладонь Рейстлина была против обыкновения горячей, глаза горели. Карамон едва не отшатнулся, заметив, как проступило в нем нечто, напоминавшее тот день в Башне Высшего Волшебства… но Рейстлин держал цепко.
– Что же это? – пересилив себя, спросил Карамон.
– Волшебная книга! – прошептал Рейстлин.
– Так вот почему ты так хотел попасть в Кзак Царот, – сказал Карамон. – Ты знал, что она здесь.
– Я впервые услышал о ней много лет назад, – ответил Рейстлин. – Я знал – весь мой Орден знал, – что она была здесь перед Катаклизмом, только мы думали, что она погибла вместе с городом. Когда же оказалось, что Кзак Царот избег полного уничтожения, я решил, что и книга, может быть, уцелела!
– А откуда ты знаешь, что она в логове?
– Я не знаю, я просто предполагаю… Для нас, магов, эта книга – величайшее из сокровищ Кзак Царота. Если драконица ее нашла, можно не сомневаться, что она ею пользуется!
– Значит, ты хочешь, чтобы я ее тебе принес, – медленно проговорил Карамон. – Как хоть она выглядит?
– Как моя, только белый, как кость, пергамент переплетен в иссиня-черную кожу с серебристыми письменами, оттиснутыми на обложке. Она холодна на ощупь, смертельно холодна…
– А что гласят письмена?
– Лучше тебе этого не знать, – прошелестел Рейстлин.
– Кому принадлежала книга? – исполнившись внезапного подозрения, спросил Карамон.
Рейстлин долго молчал, золотые глаза смотрели в пространство, как если бы он силился вспомнить нечто давно забытое.
– Ты никогда не слышал о нем, брат мой, – наконец прошептал он, но так тихо, что Карамон вынужден был наклониться. – Он был одним из величайших в моем Ордене. Его звали Фистандантилус.
– И судя по тому, как ты описываешь эту его книгу… – Карамон помедлил, со страхом ожидая ответа, но Рейстлин молчал, и богатырь решился: – Этот Фи… Фис… он… носил Черные Одежды?
И отвернулся, не в силах вынести пронизывающий взгляд брата.
– Не спрашивай более! – прошипел Рейстлин. – И ты такой же, как все! Никто из вас не способен понять меня!.. – И вздохнул, заметив боль, промелькнувшую в глазах близнеца. – Поверь мне, Карамон. Это, в общем, не особенно могущественная книга… одна из его ранних. Он был молод, очень молод тогда… – Взгляд Рейстлина снова устремился в неисповедимую даль, но потом он как будто очнулся и договорил: – Как бы то ни было, она для меня невероятно ценна. Ты должен достать ее для меня! Ты должен…