— Мне понадобится вода, — сказала она и, взяв подходящую неглубокую миску, отправилась к бассейну, удивляясь про себя, как могла она согласиться уехать из Руата.
Пусть холд полностью разорен, но он все же был ее родным гнездом, хорошо знакомым ей от главной башни до самого глубокого подвала. В тот момент, когда Фэкс умер и всадник хитро подкинул идею относительно Вейра, она чувствовала себя способной на многое... А что она может сделать теперь? В лучшем случае — не расплескать воду из миски, которая, непонятно почему, задрожала в ее руках.
Она заставила себя сосредоточиться на ране — ужасном порезе, особенно глубоком в месте, где лезвие вошло в тело. Там, где кинжал Фэкса шел на излете, рана была мельче. Промывая ее, девушка ощущала под пальцами мускулистое тело всадника, вдыхала его запах. Удивительно, что этот мужской аромат — смесь запахов пота, кожи и мускуса — не внушал ей отвращения.
Наверно, Ф'лар испытывал сильную боль, когда она удаляла сгустки запекшейся крови, но лицо его оставалось спокойным. Лесса подавила желание разбередить рану, заставить его вскрикнуть... пусть почувствует, что нельзя относиться к ней так пренебрежительно. Но она не могла сделать этого. Растревоженная и обиженная одновременно, девушка осторожно смазала порез целебной мазью и, прикрыв его подушечкой из мягкой ткани, забинтовала. Закончив работу, Лесса отступила назад. Всадник осторожно согнул руку, стянутую повязкой; мышцы на его спине напряглись.
Когда он взглянул на девушку, глаза его были печальными и задумчивыми.
— Превосходно сделано, моя госпожа. Благодарю, — сказал он, но улыбка его была полна иронии.
Всадник встал, и Лесса испуганно отпрянула в сторону. Не обратив на нее внимания, он направился к сундуку и достал чистую белую рубашку.
Неожиданно раздался приглушенный грохот, становившийся все громче и громче.
Рев драконов?.. — подумала Лесса, пытаясь совладать с охватившим ее нелепым страхом. Неужели началось Рождение? Тут не было логова старого стража, чтобы спрятаться.
Словно поняв ее замешательство, всадник добродушно рассмеялся и, не сводя с нее глаз, отдернул стенную завесу — как раз в тот момент, когда какой-то шумный механизм выдвинул из колодца поднос с едой.
Стыдясь своего невольного испуга, Лесса с гордым видом уселась на покрытую шкурой скамью у стены, искренне желая всаднику множества серьезных и болезненных ранений, которые она могла бы перевязывать и ковырять безжалостными руками. Такой возможности она больше не упустит.
Он поставил поднос на низкий стол и бросил несколько шкур на свою скамью. Перед ней стоял кувшин с кла, лежали мясо, хлеб, аппетитный желтый сыр и даже немного зимних фруктов. Он не начинал есть, она — тоже, хотя один вид сочных плодов наполнил ее рот слюной. Всадник взглянул на нее и нахмурился.
— Даже в Вейре леди должна первой преломить хлеб, — сказал он и вежливо склонил голову.
Лесса вспыхнула; она не привыкла к такому обхождению — и уж тем более не привыкла первой приступать к еде. Она разломила хлеб — такой непохожий на тот, что ей приходилось пробовать раньше. Хлеб был необычным, из муки тонкого помола, без примеси шелухи. Ломтик сыра, который предложил ей всадник, отдавал необычной пряной остротой. Осмелев, она потянулась за самым сочным фруктом.
— Послушай, — сказал всадник, касаясь ее руки, чтобы привлечь внимание девушки.
Она виновато вздрогнула и уронила плод, решив, что допустила какую-то ошибку. Ф'лар поднял золотистый шарик со стола и вернул ей на ладонь, продолжая говорить. Обескураженная, она впилась зубами в сочную мякоть и слушала всадника с широко раскрытыми глазами — почти не понимая слов.
— Послушай меня. Не выдавай своего страха — что бы ни происходило на площадке Рождений. — Он сухо усмехнулся. — И еще запомни: ты должна следить, чтобы она не ела слишком много. Это одна из наших основных забот — удерживать драконов от переедания.
Лесса потеряла интерес к зимним фруктам. Она осторожно положила надкушенный плод на блюдо и попыталась разобраться в том, что скрывалось за словами бронзового всадника, что можно прочитать в его голосе. Она взглянула ему в лицо, впервые ощутив, что с ней говорит реальный человек, личность, а не некий бесстрастный символ сословия избранных.
Его холодность, решила она, связана с осторожностью, а не с отсутствием эмоций. Суровость, по-видимому, призвана компенсировать молодость — ведь он выглядит ненамного старше ее. И в нем чувствовалось что-то угрюмое, но не злое; скорее — какая-то терпеливая задумчивая грусть. Черные волосы обрамляли высокий лоб и волнами падали назад, почти до самых плеч. Он часто сдвигал густые черные брови — хмурясь или надменно выгибая их, когда смотрел на собеседника, словно хищник на жертву. Глаза — янтарные, настолько светлые, что казались золотистыми, — выражали холодную гордость. Губы были тонкими, но правильной формы, и, когда лицо его оставалось спокойным, в их очертаниях, казалось, таилась добрая улыбка. Зачем же он так часто кривит в насмешке рот или неодобрительно сжимает губы? Пожалуй, он красив, откровенно признала Лесса, в нем есть что-то неотразимо притягательное. Она вздохнула — но всадник в этот момент оставался невосприимчив к ее чарам.
Он имел в виду именно то, что говорил, что произносили его губы. Он не хотел ее пугать. У нее не было причин для страха.
И он действительно очень хотел, чтобы она добилась успеха. Но кого ей нужно удерживать от переедания — и от переедания чего? Мяса домашних животных? Но только что вылупившийся дракон, несомненно, не может съесть целую тушу... И потом, эта задача казалась Лессе слишком простой. Страж порога в Руате слушался только ее. Она понимала громадного бронзового дракона — и даже сумела заставить его замолчать, когда, посланная за повитухой, пробегала мимо его насеста на башне. Почему же всадник назвал это основной заботой? Нашей основной заботой?
Всадник выжидательно смотрел на нее.
— Нашей основной заботой? — повторила она, и в тоне ее прозвучала невысказанная просьба объяснить эту загадочную фразу подробнее.
— Подробнее — потом. Сначала — о главном, — произнес он, властным взмахом руки отметая остальные вопросы.
— Но что должно произойти? — настаивала она.
— Я передал тебе то, что когда-то услышал сам. Ни больше, ни меньше. Запомни два правила. Отбрось страх и не разрешай ей переедать.
— Но...
— А вот ты сама должна поесть как следует. Держи. — Он наколол на нож кусок мяса и протянул ей. Под его хмурым взглядом она управилась с мясом, глотая через силу. Он хотел отрезать ей еще, но она быстро схватила с блюда недоеденный плод и поднесла ко рту. За одну трапезу она уже съела больше, чем в холде за целый день.
— Скоро в Вейр начнут поступать отменные продукты, — заметил он, бросив на поднос недовольный взгляд.
Отменные? Лесса удивилась; по ее мнению, это был пир!
Всадник покачал головой:
— Но ты и к таким непривычна, да? Конечно же, я забыл, что ты оставила в Руате одни сухие кости!
Она напряглась.
— Ты правильно поступила в Руате, я не осуждаю тебя, — добавил он с улыбкой, заметив ее реакцию. — Но взгляни на себя, — он жестом указал на ее тело, и снова странное выражение мелькнуло в его глазах — удивление, смешанное с любопытством и печальной задумчивостью. — Нет, я не мог предположить, что, отмывшись, ты станешь такой хорошенькой... и с такими чудными волосами, — на этот раз в его словах чувствовалось искреннее восхищение.
Она невольно поднесла руку к голове; волосы слегка потрескивали, прилипали к пальцам. Негодование ее исчезло без следа, и она не стала дерзить.
Внезапно неземные протяжные стоны наполнили помещение. Дрожь сотрясла тело Лессы, пробежав от ушей до позвоночника. Она сжала голову обеими руками — гул в черепе почти лишал ее сознания. И вдруг все прекратилось — так же резко, как началось.
Прежде чем она поняла, что происходит, всадник схватил ее за руку и потащил к сундуку.