Бледная улыбка чуть тронула губы Сильванеша.
– Мама, выходит, что ты только сегодня сочла меня достойным великого наследия предков?
– Сильванеш, тебе не нужно было доказывать это мне, – попыталась исправить обмолвку Эльхана. – Я другое хотела сказать. Я горжусь тобой. И думаю, что ужасные события, которые ты пережил, помогли тебе обрести себя. Ты вырос и одержал победу там, где мы все потерпели поражение.
– Спасибо, мама, я рад, что заслужил твое одобрение, – ответил Сильванеш.
Лицо его в эти минуты было исполнено безмятежного покоя. Он напряженно смотрел в ночное небо, словно пытался сосчитать все звезды на темном небосводе.
– Отец рассказывал мне одну историю, – неожиданно промолвил Сильванеш, когда Эльхана уже собиралась уходить. Он повернулся на бок, и звон цепей отдался тихим плачем в тишине ночи. – Историю о женщине из человеческого рода, я сейчас не помню ее имени. Она пришла в Квалинести, когда опасность и несчастья грозили эльфам этой страны, и принесла голубой хрустальный жезл. Она объяснила эльфам, что жезл послан им Богами. Ты помнишь эту историю, мама?
– Конечно, сынок. Ту женщину звали Золотая Луна, и вся эта история – чистая правда.
– Скажи, пожалуйста, а эльфы поверили ей, когда она сказала, что несет в своих руках дар Богов?
– Нет, – протянула Эльхана.
– Ее, кажется, называли колдуньей и ведьмой? И так думал мой отец. Но ее дар был послан Богами, правда же?
– Не совсем так, сынок… – начала было Эльхана, но юноша перебил ее.
– Я устал, мама. – Сильванеш натянул одеяло на голову и перекатился на другой бок. – Да будет благословен твой отдых, – добавил он.
– Спи спокойно, мой сын. – Мать наклонилась и поцеловала его в щеку. – Мы продолжим наш разговор завтра утром, но пока я хочу только напомнить тебе, что в эту самую минуту Рыцари Тьмы именем так называемого Единого Бога разрушают нашу несчастную столицу.
Ни единым звуком не отозвался на ее слова Сильванеш, лишь грустная мелодия цепей послужила Эльхане ответом: то ли он устраивался поудобнее на ночь, то ли выражал так свое несогласие.
Эльхана Звездный Ветер обошла лагерь, проверила, хорошо ли несут вахту дозорные. Убедившись, что все в порядке, она присела на берегу реки и отдалась невеселым думам о сыне.
Сомкнутся у цветов Усни, любовь, навек. note 1
Ресницы лепестков.
Тьма – погляди, наверх.
С последним вздохом дня,
Молчание храня,
Затем река словно бы вышла из берегов, ее темные воды нахлынули и затопили Эльхану.
Проснулась она внезапно и сразу же обнаружила, что давно настало утро. Солнце стояло высоко над вершинами деревьев, мчавшиеся по небу облака то закрывали его лик, то открывали вновь, и казалось, что солнце подмигивает, улыбаясь хорошей шутке. Эльхана, едва сдерживая дрожь, посмотрела на покрытую рябью поверхность воды и вспомнила слова, что пела ей река прошлой ночью:
Сердясь на себя за недисциплинированность, Эльхана вскочила на ноги и к своему неудовольствию увидела, что лагерь погружен в глубокий сон. Даже дозорные уронили подбородки на грудь, закрыв глаза, а их оружие валялось на земле.
Спящий Самар лежал неподалеку. Его рука была протянута к ней, словно он пытался разбудить ее, но сон, очевидно, сковал его прежде, чем он успел вымолвить хоть одно слово.
– Самар! – вскричала Эльхана, принявшись расталкивать его. – Самар! Проснитесь! Что-то с нами неладно!
Старый эльф пробудился и тут же вспыхнул от стыда, поняв, что проспал. Его гневное восклицание подняло всех на ноги в ту же минуту.
– Не понимаю, что произошло, – виновато проговорил он. – Странно, что нас тут не перерезали во сне. Я ведь собирался выступать с рассветом! Нас ждет долгая дорога, а мы потеряли без малого два часа. Нам следует…
– Самар! – закричала Эльхана в ужасе. – А где мой сын? Смотрите!
Дрожащей рукой она указывала на отброшенное в сторону одеяло, на разбитые наручники и кандалы. Те самые наручники и кандалы, разбить которые оказалось не под силу топорам. В грязи отпечатались следы обутых ног и конских копыт.
– Он похищен! – только и смогла выговорить Эльхана. – Среди ночи на моего мальчика напали и увезли!
Самар проследил взглядом за следами копыт: они вели к берегу реки и там исчезали. Он вспомнил огромного, цвета бычьей крови, жеребца, который накануне днем носился без привязи по лесу.
– Никто не похищал его, королева, – уверенно и грустно сказал Самар. – За ним просто пришли. И он ушел от нас по своей воле.