Иса рванулась вперед, взмахнула цепью, но что-то в глазах Берлин заставило ее остановиться. Там, в фиалковой глубине, вспыхивали какие-то багровые искры. Нечто нечеловеческое, никак не связанное с холмами по ту сторону Границы.
— Ты… — Голос ее сорвался.
— Нет, ты ошиблась, Иса. И теперь пришло время исправлять ошибку.
Иса смотрела на Берлин во все глаза. Она слышала о назначенном на полночь всеобщем сборе на старой станции. Берлин собиралась туда прийти, чтобы оправдаться перед всеми. О, они так хохотали — Тедди Грим, Мусор и она. Что это Берлин придумала? Собирается преподнести им себя на блюдечке? Ведь никто даже слушать не станет Берлин после того, что они с ребятами провернули, уничтожая ее доброе имя. И только сейчас до Исы начало доходить, что они натворили. И, глядя в огоньки, горящие в фиалковых глазах, Иса впервые осознала, с чем они связались.
— Послушай, — начала она, — я даже не подозревала, что ты одна… одна из них.
— Думаешь, теперь это имеет какое-нибудь значение? Думаешь, это поможет вернуть Никки? Или бродяг, которые сгорели в доме у Рынка? Или же двух Крыс, которых я сбросила в реку?
— Нет, я просто…
— Настало время платить за музыку, Иса, — оборвала ее Берлин. — Ты знаешь, как это бывает?
Иса попыталась выскочить из комнаты, но Берлин оказалась для нее слишком стремительна. Она рванулась с кресла, обогнула Кровавую и встала в дверном проеме раньше, чем Иса успела завершить шаг. Один взмах руки — и запястье Исы онемело. Цепь с грохотом упала на пол. Еще взмах, на этот раз ноги, — и Иса повалилась на свою цепь, понимая, что у нее онемело все правое бедро.
— Кто за тобой стоит? — спросила Берлин. — Кто поставляет дурь?
Из рукава в руку Исы скользнул нож. Она неловко взмахнула им, однако Берлин просто отступила назад. Когда она уклонялась от удара, ее левая нога сделала неуловимое движение. Нож загрохотал по полу. Иса прижала сломанное запястье к груди, закусив от боли губу.
— Кто он, Иса?
— Ты что… издеваешься? Стоит мне раскрыть рот, и я покойница!
— А сейчас ты чем рискуешь? Мы тут с тобой что, в игрушки играем?
Берлин снова ударила ногой. Иса дернулась, но Берлин уже поняла, что ответа на свой вопрос она не добьется. Ответ скрывается совсем близко, в глубине серебристых глаз. За запертой дверью, которая не откроется, сколько бы боли ни пришлось вытерпеть Кровавой.
— Ладно, — сказала Берлин. — Полагаю, это имя — твое главное сокровище. Надеюсь, оно поможет тебе продержаться сегодняшнюю ночь.
— Что… О чем ты? — спросила Иса, уже зная ответ: все произойдет на старом вокзале.
— Ты меня оправдаешь.
— Я…
— Это не обсуждается, — бросила Берлин. — Ты восстановишь мое честное имя, и точка. И не думай, что сможешь улизнуть, когда мы покончим с этим. У меня такие союзники, что тебе и не снилось.
Но Иса уже взвешивала свои шансы на спасение. Она, конечно, сможет ее реабилитировать, но, господи, кто поверит Берлин, когда игра зашла так далеко? Да кто вообще станет ее слушать?
— Конечно, — проговорила Иса. — Все, что захочешь.
Берлин улыбнулась:
— Как ты легко согласилась, Иса. Не хочешь спросить меня, что это за союзники, а то еще по недомыслию решишь, будто тебе удастся вывернуться.
— Ладно, и что у тебя за союзники?
— На общем сборе будет и Собачий город. Думаешь, сумеешь выкрутиться? Думаешь, меня посмеют тронуть хоть пальцем, когда целая стая придет, чтобы охранять каждый выход и меня заодно?
Она видела, как уверенность окончательно покинула Ису, но не ощутила никакой радости. Как она уже сказала раньше, это не поможет воскресить мертвецов.
Протянув руку, Берлин рывком подняла Ису на ноги, дернув за кожаную куртку, и потащила к двери. Иса хваталась за стену, пытаясь устоять. Одна нога совершенно онемела, и Кровавая едва не падала. Берлин не дала ей прийти в себя. Она просто потащила ее за собой. Вниз по ступенькам. Через фойе. На улицу. И до самого бывшего вокзала.
Они услышали, как вдалеке часы на башне Мок-авеню пробили половину. До полуночи всего тридцать минут.
Скоро все останется позади, подумала Берлин. За исключением одного. Ей все равно придется иметь дело с призраком чужого прошлого.
Ей все равно придется иметь дело со Штырем.
XI
Полночь пришла и миновала.
Штырь медленно поднял голову и окинул взглядом крышу музея. Летучая мышь пронеслась мимо стремительной беззвучной тенью и исчезла. Штырь сжал полированные деревянные ножны катаны. Его разум блуждал по прошлому. Он видел красноглазого злобного дракона и человека, одетого в черный шелк. Видел, как взметнулся клинок, затем упал, такой же стремительный и беззвучный, как летучая мышь. Брызнула кровь. В ночном воздухе разлился ее горячий запах.
Крепко зажмурив глаза, Штырь медленно поднялся. Он заткнул катану за пояс и скользящей походкой покинул крышу. Пошел по лестницам вниз — еще один призрак в здании, полном призраков.
Выйдя на улицу, он остановился, ноздри раздулись, когда он втянул в себя неподвижный ночной воздух. Граньтаун хранил при себе свои тайны, однако Штырь безошибочно выбрал направление, развернулся и заскользил по улицам, направляясь к старому вокзалу на границе Собачьего города. Лабби беззвучно затрусила за ним вслед, но он не заметил хорька.
Он все еще скитался по прошлому, пытаясь достичь цели раньше, чем человек, одетый в черный шелк, погрузит катану в плоть дракона. Штырь ускорил шаг и стиснул зубы, петляя по тихим улицам. Давно уже пора исполнить свой долг, от которого он так долго отлынивал. Он сам не вполне понимал, как получилось, что он смог вернуться в прошлое, чтобы даровать Онису свободу теперь, хотя не смог сделать этого в другой жизни. Он знал только, что время пришло и он не может ее подвести. И не важно, в каком обличье она существует. Он сделает то, что должен был сделать давно.
Старый вокзал.
Внутри здания весь Граньтаун слушал признание Исы Крэн. Снаружи вокзал охраняли собаки и члены группировок, старательно делая вид, будто не замечают друг друга, но зная о малейшем движении противника. Немного поодаль, на старых железнодорожных путях, стояла одинокая фигура. Одетый в черный шелк Шоки, Изгоняющий Демонов, ждал, заткнув за шелковый красный оби катану и ваказаши. Рядом с ним ждали Мэнди и Лаура, хотя им недоставало хладнокровия вооруженной фигуры.
Раздались шаги, появился четвертый человек, выдвинувшись из теней, которые окутывали задворки вокзала. Это была бездомная нищенка, замотанная в бесчисленные заплатанные тряпки. Она походила на один из мусорных мешков, что выстроились вдоль тротуара, дожидаясь приезда мусорщиков, давно уже не обслуживавших эту часть города. Нищенка медленно подняла голову, окинула взглядом Шоки, двух девушек, затем повернулась, чтобы увидеть, на что они смотрят.
Смуглая кожа, темные волосы, черные одежды и прочее почти полностью сливались с тьмой. Он стоял, замерев, и глядел на Шоки. Изгоняющий Демонов коротко кивнул, и Штырь положил руку на рукоять катаны. Раздался резкий звон, когда большим пальцем он на полдюйма выдернул катану из ножен.
— Я пришел за ней, — сказал он тихо. — На этот раз я должен сделать все сам.
Шоки не шевельнулся, чтобы вынуть оружие.
— Она давно уже умерла, — напомнил он.
Штырь покачал головой и зашагал, сокращая расстояние между ними.
Мэнди не могла больше сдерживаться. Она вскочила с места, но Лаура дернула ее назад. Мэнди сердито сверкнула на нее глазами.
— Если мы что-нибудь не предпримем, — прошипела она, — один из них погибнет.
Лаура обхватила Мэнди за плечи, утешая и в то же время опуская ее на место:
— В данный момент самое худшее, что можно сделать, — встать у него на пути.
— Но…
— Мне все это нравится не больше, чем тебе. Поверь мне, Мэнди.
Мэнди внезапно вздрогнула, ощутив чье-то прикосновение, затем опустила взгляд и увидела, что у ее ног устроилась Лабби. Она похлопала по коленке, и хорек запрыгнул, дрожа всем телом.