— Легкая смерть.
— Да. — Девушка вновь улыбнулась. Она казалась такой безмятежной и прекрасной в этот момент. — О да.
Уставившись в пол, я неуверенно произнес:
— Солдат. Может, он убьет дракона.
Она ничего не ответила.
Взглянув на Ниеме, я увидел, что ее лицо больше не было безмятежным. Оно было искажено ужасом. Кайи был бы оскорблен до глубины души.
— Значит, вы ничего не можете мне дать? У вас ничего нет? Я была уверена, что есть. Что вы были посланы мне… чтобы помочь. Чтобы я смогла пройти через все это одна…
— Нет, — сказал я. — Все хорошо. У меня кое-что есть. Как раз то, что нужно. Я даю это женщинам при родах, когда дитя медлит и причиняет им боль. Это средство хорошо работает. Женщины словно в тумане, почти засыпают. Еще лекарство притупляет боль. Любую боль.
— Да, — прошептала она. — Этого я и хочу.
Затем она поймала мою руку и поцеловала ее.
— Я знала, что вы мне поможете, — выдохнула она, словно я обещал ей лучшее и самое прекрасное, что есть на всей земле.
Другой бы сломался. Но я был крепче многих.
Когда она отпустила мою руку, я ободряюще кивнул и вышел. Глава деревни уже проснулся и был довольно весел, так что я решил обменяться с ним парой слов и рассказал о просьбе девушки.
— На Востоке, — сказал я, — это обычное дело. Там дают жертвам средство, чтобы им было легче пройти через испытание. Лекари зовут его нектаром, питьем богов. Девушка покорна судьбе. Но она очень юная, перепуганная и хрупкая. Вы не можете осуждать ее за это.
Он немедленно согласился, так же радостно, как она. Я на это надеялся. Могу вообразить весь ужас людей, когда крики девушки о помощи и вопли боли разносились бы над холмами. Я и не думал, что будут какие-то проблемы. С другой стороны, не хотел, чтобы меня поймали передающим ей зелье за чьей-нибудь спиной.
Я смешивал зелья в комнате, и Ниеме могла наблюдать за этим. И ей было интересно все, что я делал. Так проклятые всегда интересуются каждой мельчайшей деталью, даже плетением паутины.
Я взял с Ниеме обещание выпить все зелье, но только перед тем, как за ней придут.
— Иначе действие быстро закончится и ты придешь в себя слишком рано.
— Да, я сделаю точно, как вы сказали.
Когда я уже собрался уходить, она прошептала:
— Если я смогу, то попрошу… богов… помочь вам… когда я их встречу…
В моей голове пронеслось: «Попроси у них забвения», но озвучивать мысль я не стал. Девушка пыталась сохранить хотя бы свою веру в вознаграждение, в бессмертие.
— Просто попроси их позаботиться о тебе.
У нее были такие чудесные, манящие губы! Она была создана, чтобы любить и быть любимой, чтобы растить детей, петь песни и, дожив до глубокой старости, мирно умереть во сне.
И будут другие, подобные ей. И их тоже сожрет дракон. В конечном итоге это будут не только девушки. Предание гласит, что жертва должна быть девственницей, чтобы спасти любую нерожденную жизнь. А так как девственница не может оказаться беременной — только одна религия утверждает, что такое возможно, название ее я забыл, — то люди выбирают именно девственных девушек. Но в конце концов, за ними последуют все молодые женщины, вне зависимости от того, будут они беременны или нет. А затем жители переключатся на юношей. Что является самым древним из всех жертвоприношений.
Я прошел мимо совсем юной девочки в коридоре, бегавшей с ковшом пива. Она была хорошенькой и невинной. Я понял вдруг, что уже видел ее раньше. И спросил про себя: «Неужели ты следующая? И кто последует за тобой?»
Ниеме была пятой. Но, как я уже сказал, драконы жили долго. А жертвоприношения всегда становятся все более частым явлением. Сейчас это уже происходило дважды в год. В первый год после появления дракона была только одна жертва. Через пару лет жертвоприношения будут делаться раза четыре, а летом, быть может, жертв будет сразу три, ведь именно в это время года чудовище наиболее активно.
А еще через десяток лет в жертву будут приносить людей уже каждый месяц, и жителям придется совершать набеги на соседние деревни, чтобы находить для дракона юношей и девушек. И вокруг будет множество костей воинов вроде Кайи, погибших в неравной схватке с чудовищем.
Я пошел за девчушкой, которая несла пиво, и осушил черпак. Но выпивка никогда меня особенно не успокаивала.
Настало время собирать процессию и выдвигаться к холмам.
Когда мы вышли из деревни, последние лучи заходящего солнца освещали землю.
Перед нами расстилалась благословенная цветущая равнина. Заходящее светило золотило деревья, купало лучи в зеркале воды. Вдаль убегала утоптанная дорожка, очищенная от травы и кустарников. Это путешествие могло бы быть приятным, если бы мы направлялись в какое-нибудь другое место.
Склоны холма тоже освещались теплыми лучами. Небо было почти безоблачным, удивительно прозрачным и высоким. Но зловонный воздух отравлял красоту пейзажа и заставлял заподозрить что-то неладное. Дорога обогнула один из холмов, затем еще один, и вот наконец через сотню ярдов показался холм побольше, чье подножие тонуло в черноте, куда никогда не заглядывало солнце. На этом склоне не было травы, и весь он был испещрен рытвинами. Одна из ям, темная и мрачная, была больше других. Оттуда не доносилось ни звука, зияла мрачная чернота, словно ни свет, ни погода, ни время не имели здесь власти. Посмотрев на нее, вы тут же прозревали, что было не так со всем этим местом, даже несмотря на ясное небо над головой и солнечные лучи на щеках.
Весь путь жители проделали, неся девушку в римском паланкине, который каким-то образом стал собственностью деревни. У него уже не было крыши и занавесок, осталось лишь подобие колыбели на жердинах, но Ниеме даже не пыталась сбежать. Неподвижная и словно окаменевшая, она, казалось, не замечала ничего вокруг. Я лишь однажды посмотрел на нее, чтобы убедиться, что лекарство сработало. Лицо девушки стало бледным как полотно, а глаза застилала пелена. Средство подействовало быстро. Сейчас она была далеко от всего этого. Я хотел лишь, чтобы все закончилось до того, как ее состояние изменится.
Носильщики опустили паланкин и помогли девушке подняться. Им пришлось держать ее, но они об этом знали и так: обычно девушки или не держались на ногах, или вовсе падали в обморок. Впрочем, я подозреваю, что, если жертвы пытались отбиваться и кричать, их насильно опаивали крепким элем или даже успокаивали хорошим ударом.
Мы прошли еще немного, пока не достигли естественной преграды из камней, скрывавшей пещеру и подножие холма. Там, в центре гранитного пятна, виднелся неподвижный темный пруд. На нашем берегу сохранилась полоска дерна, в которую был вкопан столб выше человеческого роста.
Два воина, поддерживая Ниеме, подвели к нему девушку. Все остальные, кроме Кайи, остались за каменной оградой.
На всех нас были гирлянды из цветов. Даже мне пришлось ее принять, и я не стал негодовать по этому поводу. Что уж тут такого? Но Кайи не надел гирлянду. Хоть он и стал частью ритуала, жители не особенно надеялись на его успех и поэтому, даже несмотря на то, что решили позволить ему напасть на дракона, все равно привели девушку, чтобы задобрить тварь.
К столбу крепилось подобие кандалов. Они были сделаны не из железа, ведь любое мифическое существо испытывает аллергию на столь стойкие металлы, а, скорее, из бронзы. Люди закрепили одну часть вокруг пояса девушки, а вторую — вокруг горла. Теперь лишь зубы и когти могли высвободить ее из оков. По частям.
Девушка повисла в кандалах. Похоже, она наконец потеряла сознание. И я хотел, чтобы она такой и оставалась.
Двое мужчин поспешили назад и присоединились к остальным за каменной стеной. Иногда в сказках люди убегают прочь, оставив жертву, но обычно остаются, чтобы посмотреть. В общем-то, это довольно безопасно. Дракон не кинется за ними, если под носом у него привязано кое-что аппетитное.
Кайи не остался рядом со столбом. Подойдя к кромке грязного пруда, он обнажил меч. Воин был вполне готов. Хотя солнце не могло отражаться от его волос или клинка, он являл собой величественное зрелище, героически встав между девой и Смертью.