Обострённо воспринимая происходящее вокруг, трое шли по лесу. Несмотря на насторожённость, Хакон успевал размышлять, что было бы с маленьким Драконом, не появись орденцы у Чёрного хребта. Смог бы он тогда проснуться вовремя, чтобы предупредить односельчан о надвигающейся беде? Предупредить вовремя, чтобы не погибли все те, кто из-за его затянувшегося сна пал в деревне или на тропе во время бегства к хребту Чёрного Дракона? И почему мальчик решил, что погибшие люди - это какая-то жертва?
Идти пришлось долго, всё более углубляясь в чащобу, тёмную из-за величественных деревьев, даже без листьев хранящих сумрак в лесу. Пока везло - вокруг в основном кустов нет, а если и высятся, то все сквозные из-за опавших листьев, а вокруг людей, неожиданно жалких в сравнении, вздымаются всё те же могучие падубы. Напасть никто не нападёт неожиданно, хотя от падубов, за стволами которых легко спрятать лошадь, тоже можно всякого ожидать. Из-за длительной ходьбы Хакон даже раздумывал, не сотворить ли магическую нить, чтобы суметь вернуться - в случае, если заблудятся: тропа петляла криво-косо - всех поворотов и не упомнить. Но потом вспомнилось, что идут втроём, а значит, по их усиленному следу Сплетающий судьбы выведет их легко.
Когда впереди показался просвет и явно наметилась поляна, Андре не побежал, как немного побаивался Хакон. Напротив, именно сейчас он встал, дожидаясь магов. И, лишь когда Хакон взял его за руку, будто успокаивая, маленький Дракон зашагал снова.
Просвет и в самом деле оказался поляной. Едва Драконы оказались на её границе с лесом, все трое вздрогнули от хриплого злорадного карканья. Птицу глазами отыскали с трудом: она сидела на высоком, в полтора человеческих роста, плохо обтёсанном белом столбе. Каркнув раз, лесной ворон намертво замолчал, лишь поворачивал голову со здоровенным чёрным клювом, чтобы разглядеть путников то одним, то другим цепким блестящим глазом.
Слегка корявых столбов на поляне было достаточно, чтобы растерянный взгляд не сразу отделил от них худую высокую фигуру в выцветшем, когда-то белом одеянии. Мальчишка вытянул свою ладошку из руки Хакона и шагнул было приблизиться к неизвестному. Но теперь взрослый маг удержал его за плечо.
- Слева… - прошелестел Стеин.
Ещё не умеющий таиться, Андре резко обернулся влево и, ошеломлённый, шарахнулся назад, наткнувшись на Хакона. Тот, не убирая левой руки с его плеча, правую просто опустил перед глазами мальчишки. Андре среагировал правильно: вид обнажённого клинка его успокоил. Теперь он, прижавшийся к взрослому Дракону, почти без страха следил, как приближается к ним, мотая головой и слегка скрежеща кривыми когтями по мёрзлой земле, чёрно-рыжая росомаха. Когти были такие длинные, что, тащивший лапы близко к земле, зверь собирал ими палые листья и травы.
Не дошла. От столбов человеческая фигура крикнула что-то непонятное, и росомаха, не сбавляя шага, свернула к лесу. А путники смогли, наконец-то, сдвинуться с места, чтобы добраться до фигуры, которая в кругу белых столбов, казалось, ждала их.
Пройдя за столбы, оплетённые высохшим до светло-серого цвета плющом, путники увидели внутри их круга плоский камень - тоже белый, тоже плохо стёсанный. Чудилось, люди, которые старались его облагородить правильными линиями, в большей степени озаботились лишь тем, чтобы только его поверхность оставалась ровной. Края же выглядели будто наспех обрубленными. Величиной плита годилась, чтобы на ней возлёг взрослый мужчина. И только теперь, когда три Дракона подошли к капищу вплотную, стало заметно, что на всех столбах за сухими плетями плюща прячутся вырезанные растительные узоры - в основном листья падубов, оплетённые ветвями других деревьев. Хакон узнал лишь листья рябины и клёна. В целом же, все эти узоры, видимые глазом поначалу расположенными как будто хаотически, после второго взгляда на них внезапно оборачивались единым рисунком с повторяющимся элементами.
Друид (а Хакон сразу понял, что никакой он не деревенский колдун), высокий старик, с распущенными, серыми от седины волосами, перехваченными лишь тонким ремешком, в длинном балахоне и босой, стоял, спокойно дожидаясь их. Посох, на который он опирался, наверняка служил и грозным оружием в сильных ручищах старика: верхняя, деревянная его часть была инкрустирована золотой проволокой, стилизованной под листья падуба, нижняя выглядела откровенным наконечником копья. Неровный тёмный цвет посоха лишь подтверждал впечатление, что это отнюдь не мирный предмет.