Аристократы из‑за перевала избегали отца, и никто не совался в долину Холлилох. К нам приезжали лишь те, кого хотел видеть отец, а такое случалось очень редко.
Слуги в замке были потомственными слугами и жили в деревеньке под скалой у озера Холли. Мать Люси — матушка Дрю — камеристка нашей матери, но после смерти мамы отец отправил всех ее слуг по домам — он не хотел, чтобы их лица напоминали ему о ней каждодневно и ежечасно.
Мать Люси жила в чистеньком белом домике под черепичной крышей, копалась летом в огороде и угощала нас вкуснейшими пирогами. Правда, увидев нас с сестрой, она всегда пускала слезу и вспоминала маму — мы терпели — уж очень пироги были вкусными. Отец не запрещал нам спускаться в деревню, да и вся долина была открыта для нас.
Конечно, этим больше пользовался я и снабжал замок и своих приятелей свежей дичью. Начиная с пятнадцати лет, охота была моим любимым занятием, а еще чтение. Отец нередко выгонял меня из библиотеки, когда находил меня там под утро с книгой и в охотничьем костюме, перепачканном кровью зверей и глиной с гор.
За столом в главном зале между нами посадили молодого герцога Генриха — что нам обоим не понравилось, ведь с самого детства, едва научившись держать в руке ложку и вилку, мы с сестрой сидели только рядом.
Но пришлось терпеть, ждать вечер и слушать дурацкие или подхалимские тосты гостей.
Вина пили много. Оно быстро ударило в голову, гости стали вести себя развязно. Хорошо что гости у нас в замке редки — эти застолья только напрасная трата времени и средств.
Потом заиграла музыка — музыкантов привезли в свите герцога, и Генрих пригласил мою сестру. Их танец, конечно, привлек всеобщее внимание. Молодой герцог был ловок и элегантен, но сестра — ее движения, жесты поневоле заставили всех замолчать. Я тоже вышел в центр зала, пригласив одну из молоденьких фрейлин свиты герцога — худенькую длинноносую брюнетку — баронесса Как-ее-там — ее родовое имя не отложилось в моей голове. Я ревновал сестру к этому хлыщу — Генриху — он обнимал ее за талию, а у меня закипала кровь — он трогал то, что принадлежало мне… Она была моей и только моей. Сестра через плечо герцога улыбалась мне, и злоба испарялась, но стоило ей отвернуться, я опять закипал. Бедная брюнетка в моих руках трепетала, ощущая мою злость, но ее страх еще более распалял мою злобу. Конец танца принес избавление — бросив брюнетку на полушаге, я устремился к сестре.
— Генрих, позвольте украсть вашу партнершу?
— Милорд, вы в своем доме и вольны делать все что заблагорассудится!
Его усмешка мне не понравилась. Взяв сестру под руку, я отвел ее к окну, но не успел открыть рта…
— Ты ведешь себя как мальчишка!
— Ты кокетничала с ним!
— Разве я должна глядеть на гостя букой?
— Ты слишком любезно на него смотрела!
— Ну, знаешь, ты — невыносим!
— Прости меня… — я пошел на попятную — спорить с женщиной — себе дороже — учил меня дворецкий Пэррис. И он был, черт возьми, прав на все сто!
Но сестра уже надулась. Пожалуй, вечер испорчен и испорчен мной… и я лишусь на сегодня радости наших маленьких постельных шалостей.
— Когда ушел отец?
Я оглянулся — место отца во главе стола пустовало, не было за столом ни герцога ни мага.
Сью была встревожена.
— Поспеши и найди отца — у меня словно камень лег на сердце… А я останусь с гостями — невежливо оставлять их одних…
— Только не улыбайся больше Генриху, обещаешь?
— Конечно, дурачок...
Отец и гости могли незаметно уйти только через заднюю дверь. Не обращая внимания на любопытные взгляды придворных герцога, я поспешил к этой двери.
Коридор за дверью был пуст — я добежал до конца, спустился по лестнице — вышел во двор замка. Желтый свет окон падал на булыжную мостовую двора ровными квадратами. Был тот час, когда солнце уже зашло, но темнота еще не пришла, и небо было ровного синего цвета. Ворота замка заперты, и на стене видны силуэты стражников.
— Милорд?
От ниши стены выдвинулся стражник Шварц — рослый детина, родом из горского племени, всегда немногословный и независимый как лорд.
— Шварц, ты видел отца или герцога?
— Никто не выходил из этой двери, милорд.
Бормоча проклятия, я вернулся в дом. Из зала доносились звуки музыки. Я оглядел знакомые с детства стены — значит, где-то здесь спрятан отцом потайной ход? Положив ладони на камни стены, я медленно стал входить в транс, делая один вдох на два удара сердца.