Сулланкири развел руки в стороны:
— Ты придешь ко мне. Сейчас или потом. И когда это произойдет — не имеет значения. Ты — мой истинный наследник, и я могу дать тебе многое.
Ворон поднялся:
— Уилл, стой, где стоишь!
— Я его не боюсь.
— А стоило бы, — Ворон взглянул на сулланкири. — А тебе, что, нравится дразнить детей?
— Уилл носит маску. Он мужчина, и у него есть определенные обязательства. Ты помнишь об этом, не так ли, Таррант? — Нефри-кеш шагнул в сторону Трона Истины. — Король Август, вы согласитесь на перемирие и признаете мое право голоса. Мой предполагаемый наследник утверждает, что мои притязания незаконны, но имейте в виду, что ни я, ни мой сын еще пока не покойники, и формальные требования закона для лишения нас собственности не были соблюдены.
Уилл размахивал кинжалом:
— Не слушайте его!
Август неодобрительно посмотрел на парнишку:
— Закон не запрещает ему этого, Лорд Норрингтон. Мы должны следовать правилам. Полагаю, вы можете сесть, Нефри-кеш, если поклянетесь, что будете говорить правду.
Юный вор сердито проворчал:
— Он служит Кайтрин. Она превратила его в монстра! Змея скорее научится ползать не извиваясь, чем этот проходимец скажет правду!
Линчмир робко промолвил:
— Нам придется выслушать его. Таков Закон.
— Тогда этот закон идиотский! — прокричал Уилл, сорвав с себя маску. Бросив ее в адвокатское кресло, он развернулся и гордо прошествовал к выходу из зала суда. — Когда Кайтрин придет сюда, чтобы убить вас всех, вы предложите ей придворную маску и будете при этом твердить — «спасибо», да «покорнейше благодарю». Будьте вы прокляты!
Только едва слышный треск язычков пламени на плаще сулланкири нарушал тишину, окутавшую зал после ухода Уилла. Собравшиеся там жители Ориозы смотрели на смятую маску, лежавшую на полу. Даже Ворон выглядел пораженным. Он медленно откинулся на спинку стула.
Нефри-кеш поднял правую руку:
— Клянусь говорить только правду и обязуюсь понести наказание Кедина, если солгу.
По раскрасневшемуся лицу Врокстера Дейнна стекал пот, изо всех сил он старался успокоиться:
— Вы пришли сюда, чтобы дать показания по делу Тарранта Хокинса?
— Да, я пришел издалека.
Глубокий сильный голос Нефри-кеша разнесся по залу. Алексии казалось, что она слышит его не только ушами. Здесь не обошлось без магии. Но, пусть принцесса и осознавала, что ею манипулируют, она не могла усомниться в искренности и правдивости произносимых слов.
— Я руководил военной экспедицией в Борагул. Однажды в пути мы случайно столкнулись с императрицей Кайтрин, но тогда никто из нас не понял этого. Мы были приняты гостеприимными урЗрети и слишком поздно осознали, что находимся в ловушке. Мы оказались во власти женщины, которую сами же преследовали.
Сулланкири протянул левую руку в сторону Ворона и уронил платок на землю:
— Для начала я бы хотел отдать должное Хокинсу. Из всех обвинений против него, самыми глупыми можно назвать те, что говорят о его трусости. В тот проклятый день он был самым смелым из нас. Ворон в одиночку проложил дорогу к нашим камерам. Тогда он нашел и спас меня, и сделал все, что мог, чтобы защитить меня, как это и должен делать вассал. Я был очень тяжело ранен — смертельно, если бы не вмешательство магии. И пусть все, кто слышат меня сейчас, никогда не осмелятся сказать, что в Хокинсе нет ни капельки геройства. Но будучи героем, он стал предателем. Ворон действительно совершил предательство в тот день. Он не покорился моей воле. Я трижды попросил его оказать мне услугу. Я потребовал у него выполнить просьбу и имел на это право.
Дейнн обтер лицо платком:
— В чем же состояла просьба?
Сулланкири еще не успел ответить, как отчаянный стон вырвался из груди Ворона:
— Я не мог убить вас!
— О, но ты должен был, Таррант! — Нефри-кеш прижал руку к груди. — Если бы ты исполнил мою просьбу, я не стоял бы сейчас здесь. Королева Ланиветта не погибла бы тогда от моих рук. Крепость Дракона не пала бы, и Южные Земли не оказались бы сейчас в опасности. В твоей власти была возможность защитить родину, друзей, но ты не внял моей просьбе. Ты предал меня, свой народ, весь мир.
— Вы знаете, почему я не мог исполнить то, что вы просили.
Сулланкири покачал головой:
— Присяга вассала — ничто, если вассал не повинуется своему господину. Итак, Август, теперь ты видишь, в чем дело? Он мог бы спасти все, но не сделал этого.
— Мертвые тоже могут вступить в ряды сулланкири, — возразил король Август.