Последовал жестокий, быстрый, жалящий удар и странное оцепенение покинуло Керригана. Его бросило вперед. Он перекатился на левый бок, прижимая фрагмент Короны Дракона к животу. Все тело била дрожь, маг попытался сжаться в плотный комок, но при его размерах это было трудновато. Боль, точно молния, пронизала все тело. Но спустя некоторое время исчезла, оставив Керригана в холодном поту.
И таким же холодным теперь был камень, который он сжимал в руках.
Сбросив одеяло, маг жадно вдохнул прохладный воздух, перевернулся на спину и застыл, тяжело дыша. На сбитых на скорую руку досках потолка танцевали тени и пятна света. Пот жег глаза, Керриган смахнул его рукой. Потом снова положил фрагмент в кожаный мешочек и сунул под рубашку.
У него не было никаких объяснений тому, что только что произошло, — только обрывки мыслей. Чей-то разум соприкоснулся с его разумом. Он знал, что это не Кайтрин, потому что от нее ему наверняка досталось бы. Этот разум не таил в себе злого умысла. Боль, которую Керриган испытал в конце, явилась лишь следствием того, что прозвучало слово «пострадает», имевшее там гораздо более глубокий смысл, чем в обычном человеческом понимании.
Это слово всплыло в его сознании, и он ощутил его по-новому — точно маску, за которой что-то скрывается. Так король Ориозы прячет за маской свою трусость. Однако в данном случае за этим словом скрывалось нечто куда более ужасное — настолько ужасное, что, окажись маска сорванной, — и разум Керригана разлетелся бы на мелкие осколки.
Логика подсказывала, что он говорил с драконом. В конце концов, Корона Дракона и была задумана с той целью, чтобы сделать драконов поданными ее владельца. Тот фрагмент, которым владела Кайтрин, обеспечил ей власть по крайней мере над одним драконом. Неужели Керриган соприкоснулся с разумом порабощенного дракона?
Он повел плечами и сел. Это не имеет значения. Был ли то порабощенный дракон или какие-то чары, насланные Кайтрин, — несущественно. Страдание, о котором говорил он, распространится на весь мир, если Кайтрин победит.
Молодой маг покачал головой. Он был полон решимости воспрепятствовать этому — с помощью своих друзей.
ГЛАВА 4
Изо всех сил молотя руками, чтобы хоть как-то — совершенно, впрочем, безрезультатно — управлять своим полетом, караульный рухнул на круглый деревянный стол, расколов его в щепки. Свалившись оттуда на пол, несчастный застонал. Оловянный шлем слетел с его головы, отскочил в сторону, с гулким стуком запрыгал по полу и угодил Коллу Мэбли прямо по колену, что искренне порадовало Алексию, хотя такой поворот событий не входил в ее планы.
Мэбли — тощий темноглазый человечек, чью лысину прикрывали тщательно зачесанные назад пряди жидких волос, — зашипел и схватился за колено, устремив на принцессу испепеляющий взгляд.
Лицо этого персонажа скрывалось под ориозанской зеленой маской, украшенной разнообразными клеймами и символами, свидетельствующими о вверенной ему власти толсинского судьи. Однако кричащее, даже показушное убранство маски сводило всякое впечатление на нет и придавало сердитому взгляду ее обладателя что-то комичное. Расположившись за столом в таверне «Чертополох», он выпрямился и заговорил, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и веско.
— Чему я обязан столь высокой честью, принцесса Алексия?
Алексия сделала шаг вперед, припечатав сапогом правую руку караульного к полу.
— Я пришла, чтобы повидаться с Вороном, однако у этого человека сложилось ошибочное впечатление, будто это невозможно.
Ноздри Мэбли затрепетали, но он тут же схватил источающую пар чашку подогретого вина с пряностями.
— Он не ошибся. Посетители к Предателю не допускаются.
Алексия нахмурилась, слегка повернула голову влево и посмотрела на сидящих у камина клиентов таверны. Они тут же потупили взгляды, делая вид, будто погружены в раздумья по поводу собственных дел.
— Если я правильно тебя поняла, — негромко сказала принцесса, — ты утверждаешь, что посетители к Ворону не допускаются.
— Совершенно верно, принцесса.
— Значит, и у тебя сложилось ошибочное впечатление, будто это правило распространяется и на меня?
— Ну, в общем… да.
Позвякивая золотистой кольчугой, Алекс приблизилась к судье вплотную. Она оперлась руками в перчатках о крышку стола и подалась вперед, так что они с Мэбли едва ни соприкоснулись носами.
— Как я уже сказала — у тебя сложилось «ошибочное» впечатление.
Судья попытался придать взгляду твердость, но в результате добился лишь того, что принялся трусливо моргать. На этот раз его голос звучал сдавленно и выше тоном.
— Я вспомнил. Это не так.
— А, прекрасно. Теперь давай-ка подумаем хорошенько. Я принцесса Окраннела, то есть нахожусь на той же ступени социальной лестницы, что и ваш король Скрейнвуд. Король Август женат на моей кузине. Если бы я, приняв твой отказ за оскорбление, призвала бы тебя к ответу, что, по-твоему, произошло бы? Думаешь, кто-нибудь из твоих людишек бросился бы тебя защищать? И если бы я просто-напросто прикончила бы некоторых из них и в том числе и тебя, стали бы меня за это порицать или подвергли бы наказанию? Подумай, прежде чем кивнуть, Мэбли. Ты, может, и не самый умный человек на свете, но и не дурак. Я хочу увидеться с Вороном. Я увижусь с Вороном. Немедленно!
Она выпрямилась и засунула большие пальцы за круглую пряжку ремня.
Стараясь сохранять спокойствие, Мэбли поднес чашку ко рту, однако предательская рябь на поверхности вина выдала его истинные чувства. Судья поднял руку и махнул ею куда-то вглубь таверны.
— Принцесса желает видеть пленника. Пропустите ее.
— Очень любезно с твоей стороны.
— Только не воображайте, будто вам позволят взять с собой оружие, — ехидно заметил Мэбли.
Алекс прищурилась.
— Даю слово чести…
— В том-то и дело, что ваше слово не подлежит сомнению, но вот его… Ваш меч, пожалуйста.
Алексия расстегнула пряжку, сняла пояс с мечом, вернула пряжку в прежнее положение и повесила амуницию на гвоздь, вбитый в деревянный опорный столб таверны. Без ремня кольчуга висела на точеной фигурке принцессы, словно летняя девичья сорочка, и громко звенела, пока Алекс шагала в указанном направлении. Там дородный охранник, с трудом оторвав внушительную задницу от деревянного кресла, отставил свой импровизированный трон в сторону, освободив люк над входом в погреб.
Когда люк гостеприимно распахнули, принцесса сняла с крюка фонарь и подвернула фитиль, чтобы тот горел ярче. Вниз уходила лестница; спускаясь, Алекс чувствовала, как погружается в холодную, сырую мглу. Охранник захлопнул люк над ее головой и, судя по скребущим звукам, снова занял свой пост. Она внимательно прислушалась, стараясь уловить, не вздумает ли Мэбли распорядиться заточить в подвале заодно и ее, но ничего не услышала. Жаль. Она надеялась, что судья выкинет-таки какую-нибудь глупость, однако он был слишком труслив, чтобы нанести удар открыто.
Толсин — городок маленький, и тюрьма тут по большому счету ни к чему. Когда Ворона арестовали, встал вопрос, где его содержать, и погреб под «Чертополохом» сочли наилучшим вариантом. Алексия и капли не сомневалась, что Мэбли либо владеет этой таверной, либо имеет в ней долю, ведь правительство Ориозы постарается сделать все, чтобы держать Ворона в надежном месте.
Насколько принцесса могла судить, подготовка к размещению здесь Ворона свелась к минимуму. Один угол погреба расчистили и набросали там немного соломы. К балке прикрепили засов с ушком, с которого свисали заканчивающиеся ручными кандалами цепи, достаточно длинные, чтобы Ворон мог лежать. Надо сказать, последнее обстоятельство удивило Алексию.
В конце концов, свет фонаря коснулся самого Ворона, и то, что поначалу показалось скрючившейся в углу белесой призрачной фигурой, отчасти обрело цвет. Пленник оказался полностью обнажен; таким телом гордился бы любой юноша, однако длинные седые волосы и борода свидетельствовали о немалом жизненном опыте своего обладателя. На левой ноге все еще угадывалась опухоль — там, где был перелом, лишь частично исцеленный магией. Единственный шрам на лице начинался у линии волос, пересекал правую щеку и уходил дальше, к ключице, где начинались еще два шрама, тянущиеся вниз по бедру и дальше к колену. На теле было множество других шрамов, побелевших от времени.