Алексия тяжело задышала — не потому, что Ворон был обнажен и не при виде старых шрамов. На груди, предплечьях, ногах и лице — всюду виднелись свежие синяки и ссадины. Нижняя губа была рассечена, левый глаз заплыл и не открывался. На правом виске волосы слиплись от запекшейся крови, а синяк на груди, без сомнения, напоминал отпечаток каблука.
Ее возмущенное пыхтение заставило Ворона открыть здоровый глаз. В его взгляде не было страха, в нем полыхала едва сдерживаемая ярость. Однако увиденное заставило уголок рта пленника дрогнуть в знакомой улыбке.
— Принцесса… Это большая честь для меня. Простите, что не встаю.
Алексия покачала головой и опустилась на корточки, поставив фонарь рядом с кучей соломы.
— Тебя били?
— Я их сам спровоцировал.
Она нахмурилась.
— Ты же без особых возражений пошел с ними и вроде как не собирался делать никаких глупостей.
Он фыркнул, улыбка растянула рассеченную губу.
— Ваша вера в меня очень воодушевляет. И тем не менее я действительно спровоцировал их.
— Как?
Он вскинул руки.
— Они привязали цепи так высоко, что я не мог лежать, — сверкнув правым глазом, Ворон развел руки и тут же резко соединил запястья. Наручники звонко ударились друг о друга, и правый раскрылся. — От кандалов есть толк только тогда, когда замок заперт. Я отмотал часть цепи с балки и раздобыл себе кое-что перекусить. Вон там в бочонке сносное вино, а в том деревянном ящике лежит вполне съедобный сыр.
Алексия вопреки собственному желанию улыбнулась.
— Выходит, я зря о тебе беспокоилась?
Он вздрогнул и перекатился на левое бедро.
— Во всяком случае, голодать я не буду. Когда я все это проделал, они подумали, что ключ я спрятал в одежде, и отобрали ее. А потом решили преподать мне урок.
— Я позабочусь о том, чтобы тебе дали что-нибудь надеть. Я и то замерзла здесь, а ведь у меня под кольчугой стеганая поддевка, — она зябко поежилась и потерла плечи руками в перчатках. — Сегодня ночью тебе не придется страдать от холода.
Ворон пожал плечами.
— Я бывал в гораздо более холодном климате и выжил, но ценю вашу доброту, ваше высочество.
— Ворон, ты должен называть меня Алекс.
— Ваше высочество, мы это уже обсуждали.
— Времена изменились, Ворон. Прежде ты не искал дружбы, потому что, по твоим словам, наша миссия когда-нибудь все равно разнесет нас в разные стороны. Ты не хотел брать на себя никакой ответственности. Тогда я не понимала, о чем ты говоришь, но теперь, когда поняла, это уже не имеет значения.
Ворон снова защелкнул наручник на правом запястье.
— Ваше высочество, я не подумал о том, кто я такой, когда говорил это. И должен попросить прощения за то, что ввел вас в заблуждение. Мне будет приятно поведать вам все, что я знаю о вашем отце. Я знал его недолго, не был его близким другом, но я уважал его. То, что мне не удалось спасти ему жизнь, всегда будет камнем лежать у меня на сердце.
— Ворон, я же сказала, что все это не имеет значения, — Алексия опустилась на колени. — Да, я хочу услышать от тебя об отце, но сейчас перед нами стоит куда более неотложная задача. Мэбли собирается отвезти тебя в Мередо, где тебя казнят.
Ворон медленно кивнул и откинул голову к стене.
— Он взял на себя труд расписать во всех подробностях, какая судьба меня ожидает. Думаю, он намерен оседлать одного из коней, которые разорвут меня на части.
— Ворон, я этого не допущу.
— Принцесса, не в ваших силах помешать этому. Мы в Ориозе. Скрейнвуд уже очень давно ненавидит меня, и у него есть для этого все основания. Я знал, что, возвращаясь сюда, рискую жизнью. Просто я должен был сделать это. Должен был доставить Уилла в безопасное место, помочь вернуться Райгопе и вывезти из крепости то, что нужно было вывезти барону Дракона.
На мгновение внимание принцессы отвлекла скребущаяся в соломе крыса, затем Алекс снова взглянула на Ворона.
— Ты ошибаешься, полагая, что я не могу ничего сделать для твоего спасения.
— Ваше высочество, я ничуть не сомневаюсь, что вы в состоянии спасти меня, — он беспечно рассмеялся. — Перекинете через плечо, словно какую-нибудь девицу в кружевах, как об этом поется в песнях бардов, и пробьете себе дорогу на волю. Да. Но потом что? Дело не в том, что вы не можете спасти меня; вы не должны. Вспомните, вы здесь, чтобы убедить правителей в том, что сражение с Кайтрин неизбежно. Связывая себя со мной, вы не поможете делу. Скрейнвуд ненавидит меня, потому что я знаю, что он трус. Двадцать пять лет назад я назвал правителей трусами. Сказал им, что Кайтрин поклялась вернуться. Станут ли они прислушиваться к советам того, кто связан со мной? В этом случае народ может поставить под сомнение их право на власть и способность здраво мыслить.
— И то и другое можно оспорить, раз они оказались так глупы или трусливы.
Ворон покачал головой:
— Я не стал бы заострять на этом внимания. Помните — если вы хотите повести войска против Кайтрин, вам, как минимум, необходимо располагать этими войсками. Если вы заставите правителей выбирать между вами и видимостью собственной компетенции, какой, по-вашему, выбор они сделают?
— Это касается отнюдь не всех, Ворон. Королева Джераны Карус на троне совсем недавно и не связана предрассудками своего отца. С тобой поступают несправедливо.
— Да, но эта несправедливость продолжается на протяжении уже больше двух десятилетий. Те, кто сейчас держат меня в этом подвале, еще на свет не появились, когда с меня сорвали придворную маску. Однако они верят всему, что им с детства внушали обо мне. Даже если вы, и король Август, и королева Карус встанете и заявите, что это было ошибкой, никто вам не поверит. Тем не менее, ваше высочество, в чем-то вы правы. Королева Карус вполне может заявить, что была введена в заблуждение насчет меня. Вам следует воспринять это как урок и утверждать то же самое. Вы должны отстраниться от меня. Должны говорить, что я обманул вас и вы возмущены этим. Не допустите, чтобы мои старания пропали даром. Вам выгодно отступиться от меня, а все, что для вас выгодно, обернется неприятностями для Кайтрин.
Алексия так яростно замотала головой, что тяжелая светлая коса стеганула свою владелицу по щеке.
— Нет, этого я не сделаю. Я думала об этом. Долго. Ты — друг. Ты спас мне жизнь. Я тревожусь о тебе, и я не бросаю людей, имеющих для меня такое значение.
— Принцесса, я не хочу увлечь вас за собой на дно.
— Ты не утащишь меня на дно. Как ты справедливо заметил, я достаточно сильна, чтобы унести тебя, Ворон, — она встала и посмотрела на него сверху вниз. — У меня есть план. Он спасет тебе жизнь, и он невероятно прост. Я выйду за тебя замуж.
Ворон сел на колени, удивленно открыл рот, а потом вдруг негромко рассмеялся. Передернув плечами, он снова откинулся к стене.
— Превосходно, принцесса. Жестоко шутить со мной таким образом, но шутка удалась, ничего не скажешь.
— Это не шутка, Ворон.
Он вскинул голову, в здоровом глазу мелькнул страх.
— Лучше бы это была шутка.
— Нет. Все складывается просто замечательно. Я выхожу за тебя замуж, и ты становишься моим принцем-консортом. Это вознесет тебя на такую иерархическую высоту, что Скрейнвуд не сможет запросто и быстро казнить тебя. Будет новое судебное разбирательство, поскольку согласно всем договорам между Ориозой и Окраннелом судебное разбирательство in absentia[1] не имеет законной силы. Более того, тебе предъявлено обвинение в измене, но поскольку в результате брака со мной ты становишься гражданином Окраннела, это обвинение к тебе больше неприменимо. Максимум, в чем тебя можно обвинить, это в шпионаже, но и тут у них ничего не получится, поскольку в этом случае в суде должны присутствовать люди того же ранга, что и ты, а никто из особ королевской крови не захочет создавать прецедент такого рода. Скрейнвуд мог бы потребовать личного удовлетворения за оскорбления, которые ты ему якобы нанес, но мы оба понимаем, что он этого не сделает.