Вор долго еще продолжал идти, пока голод и слабость не заставили его остановиться. Он заблудился.
Инферно летела всю ночь. В поисках пути в пещеры она осматривала одну вершину за другой. Некоторые из древних проходов обвалились сами по себе, другие были завалены намеренно. Драконица не сумела найти входа ни к рассвету, ни к полудню и вынуждена была остановиться на отдых.
Сквозь каменную толщу больше не проникал запах ее детеныша, так же как и запах убийцы, погубившего весь выводок. Но оба они остались в памяти Инферно. Горечь потери и жажда мщения придавали ей сил. Драконица взмыла в воздух и возобновила поиски. На рассвете следующего дня она заметила на севере силуэт Храма Луэркхизис, отмеченного скалой, похожей на огромную драконью голову. На вершине зиял кратер потухшего вулкана. Этот вход не может обвалиться, его невозможно засыпать — он навсегда останется открытым.
Инферно набрала высоту и повернула на северо-запад. Перед ней был путь в сердце горы, и не важно, что ей придется разрушить Храм или разнести по камешку всю гору. Инферно вернет свое дитя. Похититель и убийца получит по заслугам и ответит за преступление каждой капелькой своей крови.
Ворон шел, пока не иссякли последние силы, пока ноги не отказались двигаться, а в животе не прорезалось громкое голодное урчанье. Он больше не отмахивался от надоедливого драконыша. Такое общество не доставляло удовольствия, но вор не хотел, чтобы маленький ящер улетел, а потом навел на его след драконидов.
Широкие расчищенные туннели, которые попадались вначале, уступили место узким проходам, наполовину засыпанным обломками камней. Несколько коридоров были перекрыты оползнями, в одном обвалился свод. По этой причине Ворон старался выбирать самые безопасные на вид пути, но не знал, идет на юг или на север, отыщет путь наружу или так и погибнет в толще скал. После очередного поворота факел в руке показался слишком тяжелым, а когда туннель закончился тупиком, Ворон застонал. Он слишком устал, чтобы возвращаться. Дракончик, тоже заметно утомившийся, немного посидел рядом, а затем внезапно исчез. Вор, страдая от боли в мышцах, поднял факел и обнаружил в стене широкую трещину. За ней открылась небольшая пещера. Он протиснулся в щель и выбрал место, чтобы можно было наблюдать за проходом, но самому оставаться незамеченным. Запрокинув голову, Ворон ударился о камень, однако почти не почувствовал боли. Упавший факел вспыхнул и продолжал гореть на полу. Можно было бы развести костер, но вор не знал, где найти дрова и растопку. Хорошо бы приготовить еду, но в пещерах невозможно ее найти. Измученный, Ворон, проклиная свою судьбу, поднял факел. У него еще осталось несколько заготовок, но промасленной ветоши было совсем немного, а кремень и кресало остались далеко-далеко, там, где капак лишился глаза.
Рядом с его лицом приземлился дракончик; Ворон не видел его, но ощутил дуновение от крыльев маленького ящера — легкие волны, словно дыхание. Из открытой пасти вырвалась тонкая струйка пламени, как в тот раз, когда он зажигал упавший факел. Детеныш снова взлетел и стал кружить по пещере, поднимаясь и опускаясь на слабых потоках воздуха. В полете он издавал тонкие чирикающие звуки, словно гордился собой.
— Заткнись, ты… — огрызнулся Ворон.
Из когтистых лап малыша упала бледная извивающаяся рыбина.
Пораженный вор схватил рыбу, разрезал и выпотрошил. Он набросился на еду, даже не задумываясь над тем, нравится ли ему вкус сырой рыбы. У него от голода уже давно подвело живот. Краем глаза Ворон заметил золотой отблеск, который мгновенно исчез. Вор повернул голову, но не обнаружил ничего, кроме дракончика.
Затем опять сверкнуло червонное золото, и на том месте, где сидел малыш, появилась девочка.
Ворон разинул рот и тотчас подавился рыбьей костью. Девочка подмигнула ему золотистым глазом и исчезла, уступив место дракончику.
Вор потянулся за мечом, но понял, что делает глупость, и опустил руку.
— Не вздумай это повторить, — приказал он, — Разве вокруг не достаточно безумств?
Малыш — точнее, малышка принялась чистить крылья. Ворон бросил в ее сторону небольшой камешек и выругался. Он вытер губы тыльной стороной руки и вдруг увидел, что детеныш набросился на почти прозрачные рыбьи кости и чешую и проглотил все без остатка. Никаких следов их пребывания в пещере не осталось; ничто в маленьком ящере не указывало на то, что минуту назад он превращался в розово-золотую девочку.
— Проклятый драконыш!
Детеныш накормил его, но, даже признавая за ним эту заслугу, Ворон хотел бы избавиться от опасного общества. Магические уловки и превращения не могли изменить его мнение. Дракон есть дракон. Можно убить его и оставить здесь, под кучей щебня и булыжников. Тогда не будет никакого чириканья и порхания. Ворон покосился на рукоять меча.
Детеныш опустился на плоский камень. Его блестящая шкура покрылась рябью, словно ящер дрожал. Ворон решил, что маленькая рептилия не так нечувствительна к холоду, как взрослые особи. Этому красному отродью требуется тепло — жаркое солнце и яркий свет. Плохо, но его это не касается.
Внезапно в пещеру проник оранжевый отблеск факела, потом на узкий проход легла неясная тень. Ворон, услышав, как когтистая лапа царапнула камень, поспешно затушил свой факел. Маленькая драконица взлетела. Не успела она издать предупредительный визг, как Ворон схватил ее за шею и крепко зажал ладонью морду. В кожу тут же впились крошечные выросты над глазами малышки — зачатки рожек, — и у вора от боли глаза на лоб полезли.
Затаив дыхание и сжав зубы, он стоял и слушал, как два драконида бредут по туннелю, один недовольно ворчит, второй — ругается. Наконец, они уперлись в тупик и остановились.
— Зубы Такхизис! — воскликнул ворчун. — Кто составлял эти карты? Слепые крысы, что ли?
Они немного потоптались, проверяя, нет ли другого выхода. Ворон не осмеливался дышать и держал маленькую драконицу до тех пор, пока враги не ушли и сварливые голоса не затихли.
Тогда он ткнул в малышку кровоточащим пальцем и прошептал:
— Держись тихо.
Детеныш уселся на пол, резко встряхнул головой и несколько раз открыл и закрыл челюсти.
Ворон дождался, пока все звуки, даже скрип когтей по полу, стихли вдали. Едва наступила полная тишина, он протиснулся в щель, и маленькая драконица тихо последовала за ним. Осторожно, стараясь не шевельнуть ни одного камешка, он дошел до поворота туннеля. На стене еще виднелся едва заметный отблеск факела драконидов, но воздух оставался неподвижным, и определить, в какую сторону они пошли, оказалось невозможно. Ворон сделал шаг, потом другой, под сапогом зашуршал щебень, и он остановился, пытаясь вспомнить, был ли его путь в маленькую пещеру расчищенным или засыпанным обломками камней. Вспомнить не удалось, так что Ворон сделал еще несколько шагов и завернул за угол.
На потолке поперечного коридора виднелся слабый свет, проникающий сквозь извилистые трещины — следы извержения одного из Лордов Рока. Луч проделал немалый путь, чтобы добраться до такой глубины, и Ворон не мог понять, снаружи рассвет или уже середина дня. Как бы то ни было, он догадался, что забрался гораздо дальше на восток, чем предполагал, и теперь находится в нескольких милях от Убийственного ущелья.
Малышка резво взлетела вверх, и не успел Ворон ее задержать, как драконица устремилась вперед, к свету. На мгновение, провожая взглядом чешуйчатое тельце, вор до боли захотел последовать за ней; даже серый неясный свет сулил радость. Но порыв быстро угас. Маленькая драконица исчезла из виду в темноте под потолком. Ворон не испытывал ни малейшего сожаления по поводу расставания со своей нежеланной спутницей и добытчицей еды.
«Скатертью дорога», — мысленно пробормотал он.
Он найдет выход — или погибнет.
Из коридора впереди доносился какой-то запах. Ворон замер и принюхался — сосновый факел. Вор обнажил меч и осторожно, пока глаза не привыкли к полумраку, двинулся туда. Неподалеку от источника света он внимательно осмотрел стены и потолок. Никаких следов дракона, никаких мелькающих теней. Освещение было настолько слабым, что предметы не отбрасывали тени. Капак Дерзак украл у него сокровище, ограбленный вор не мог оставить это без возмездия.