Я вскочила во весь рост и выпустила в лошадей струю смертоносной слюны. Едкой жидкостью накрыло всех трех животных сразу, они попадали на землю, судорожно извиваясь в агонии, а кислота разъедала их шкуры, плоть и кости. Через несколько мгновений лошади были мертвы, а спустя минуту уже никто не смог бы определить, кому принадлежат эти жалкие останки.
А затем я остановилась перед человеком и с презрением наблюдала, как его одолевает драконобоязнь. Он упал на землю, корчась от ужаса и что-то невнятно бормоча, а я в это время осматривала поляну. Очень скоро я обнаружила то, что искала.
Недалеко от костра, за грудой поленьев притаился Альбинос. От реакции на мое неожиданное появление у него инстинктивно встопорщились крылья. Прищурившись и возбужденно подергивая хвостом, он обратил на меня встревоженный и в то же время вызывающий взгляд.
Я была удивлена, но и не могла не порадоваться, что в его напряженной позе нет никакого намека на страх. Безусловно, мне придется научить его бояться меня – уроки должны стать интенсивнее и продолжаться все время, пока он остается в гнезде, но в то же время у меня мелькнула мысль, что этот змееныш может оказаться самым отважным из всего выводка.
Затем взгляд Альбиноса переместился на человека, и в его глазах я заметила нетерпение, свирепость и голод. Я пренебрежительно глянула вниз и изумилась тому, как быстро человек приходит в чувство. Он поразительно скоро стряхнул оцепенение ужаса и уже поднялся на ноги, чтобы сразиться со мной. Рыцарь потянулся за топором, а я, как ни странно, позволила ему поднять оружие. Размахивая им перед собой так, что остро заточенное лезвие прочерчивало в ночном воздухе светлую полосу, человек попятился в сторону Альбиноса.
– Сгинь, Змея Тьмы! – воскликнул рыцарь.
Это представление быстро мне надоело, и я уже решила покончить с ним, как вдруг змееныш неожиданно прыгнул вперед, повалил человека на землю и перекусил ему шею. Кровь хлынула на землю, из горла мужчины вырвались хриплые булькающие звуки, но очень скоро силы его иссякли, и через минуту стало совсем тихо.
Альбинос, тотчас потеряв всякий интерес к умирающему, перевел взгляд на меня.
– Глупец! – проворчала я.
Ударом передней лапы я отшвырнула его от дров, а следующим взмахом со злости послала вслед за детенышем и поленья. Альбинос, извиваясь, быстро выбрался из-под бревен и припал к земле, все так же напряженно ощетинившись и не отводя от меня взгляда. А потом – в доказательство своей отваги и глупости – злобно зашипел на меня.
Каждая клеточка моего тела вскипела от ярости. Я выпустила струю жгучей жидкости, и она ударила в его бледную шкуру, а потом, шипя и дымясь, стекла на землю. Этот заряд мог убить любого смертного, даже дракона другого вида. Для черных же он был достаточно болезненным, но никак не опасным.
Альбинос тотчас стряхнул обжигающую жидкость. Не прекращая шипеть, он повернулся и побежал в лес. Я устремилась следом, сбивая попадающиеся на пути высокие деревья и вырывая куски земли изогнутыми когтями. Но детеныш оказался ловким – резко метнувшись в сторону, он проскользнул под огромным упавшим стволом, а потом, быстро перебирая лапами, помчался по поляне.
Я бросилась в погоню, забыв о всякой осторожности. Уже не было смысла беспокоиться о других живых существах и людях, которые могли оказаться в лесу. Я хотела только одного: наказать нахального отпрыска. Громадный ствол пришлось сталкивать с дороги обеими лапами, а Альбинос за это время успел улизнуть. В густой чаще мне мешали деревья, но на открытом пространстве мои размеры имели свои преимущества. При помощи крыльев я неслась как стрела, преодолевая в каждом прыжке не меньше пятидесяти футов. Вскоре погоня завершилась.
Мои передние лапы прижали к земле хвост змееныша, а челюсти не слишком ласково сомкнулись вокруг его тощего тельца. Резким рывком головы я подбросила Альбиноса высоко в воздух, откуда он грохнулся на выступающий из земли валун. Окончательно оглушенный, детеныш сполз с камня, бессильно раскинув крылья. Один глаз под кожистым веком был открыт, но теперь в нем светилась тревога, а может, и страх.
– Ты хоть знаешь, чем рискуешь? – зарычала я. – Понимаешь, что подвергаешь опасности все логово? Если ты еще раз такое вытворишь, я тебя убью! А теперь отправляйся к горе и возвращайся в гнездо! Я пойду следом и постараюсь, чтобы вас не заметили.
Теперь у него открылись оба глаза, желтые щелочки задумчиво поблескивали под веками. Наконец он ответил:
– Ладно, я иду в логово.
После чего Альбинос исчез и довольно шустро преодолел заросли, хотя я и видела, что змееныш слегка прихрамывает. Кроме того, струя кислоты оставила на его белой чешуе грубые отметины и даже несколько кровоточащих ранок. Я была довольна – этот урок он наверняка запомнит очень надолго.
Время в логове тянулось еле-еле. Я едва замечала, как растут детеныши, настолько медленно происходило их взросление. Кинжал сохранил все свои амбиции и объявлял себя повелителем логова – когда был уверен, что я его не слышу. Кроме того, он при каждом удобном случае задирал своих сверстников. Диамант стала еще более агрессивной, и сильный характер привлек к ней всех сестричек и даже нескольких братьев. Казалось, выводок разделился на два лагеря.
И только Альбинос был один. Все прошлые годы черные детеныши относились к нему просто как к себе подобному, но после побега во внешний мир братья и сестры начали испытывать к Альбиносу нечто вроде благоговения. Они стали избегать его общества, а после происшествия никто даже не осмеливался его задирать, и белый с радостью проводил в одиночестве большую часть времени. Все чаще и чаще он уединялся в своем сыром гроте, откалывал куски породы и превращал их в ровные каменные блоки.
Я, со своей стороны, долгие месяцы не могла избавиться от тревоги. Я понимала, что гибель человека не останется незамеченной и каждый, кто увидит место схватки, без сомнения, поймет, что убийство совершено черным драконом. Слухи об этом могли достигнуть ушей одного из Великих Драконов. В конце концов, я убедила себя, что на этот раз все сошло мне с рук, вернее – с лап. Я взяла за правило напоминать Альбиносу о злополучном эпизоде каждый раз, как только его видела. Мои нравоучения выражались в струях кислоты, выпущенных прямо в его морду, в ударах когтистой лапы по незащищенным бокам или в шлепках сильным хвостом, из-за которых детеныш кувырком отлетал на что-нибудь твердое.
Но должна признать, что встречались мы все реже и реже. Он предпочитал прятаться в укромных уголках логова, а для кормежки выбирал такие моменты, когда я выходила в другую пещеру. Конечно, Альбинос понимал, что я наказываю его ради его же блага и получаю мало удовольствия от этих стычек.
Остальной выводок в составе семнадцати гладких и гибких черных детенышей (третий, Уж, однажды свалился в огнедышащую трещину, когда вместе со своими братьями преследовал и дразнил бледного сородича) благополучно рос и превращался в семейство прекрасных черных драконов. Каждый из малышей, по меньшей мере, вдвое превосходил ростом человека, а их крылья почти достигли той степени развития, когда можно учиться летать. Теперь каждая ссора, каждая драка сопровождалась возбужденным жужжанием туго натянутых мембран, поднимавших в пещере довольно сильный ветер, а в сухих местах еще и тучи пыли.
Все черные стали прекрасными пловцами, настоящими водяными змеями и часто плескались в соленых водах нижней пещеры в дальней части логова. Они перебирались из одного грота в другой, а потом надолго исчезали под водой. Кинжал настолько осмелел, что поймал и убил небольшого дельфина, случайно заплывшего из моря. Демонстрируя свою силу и ловкость, он гордо принес и положил передо мной тело убитого животного. Кинжал отваживался плавать на длинные дистанции и единственный, кроме меня, мог обходиться без воздуха достаточно долго, чтобы преодолеть весь путь по подводному туннелю.
Только Альбинос по-прежнему избегал появляться в залитой водой пещере. Однажды я поймала его за загривок и решила насильно оттащить на берег и столкнуть в воду. Но он совершенно обезумел и начал кусаться и царапаться. В конце концов, он цапнул меня за переднюю лапу, а потом плюнул в рану кислотой, и тогда я решила, что с меня хватит. Мотнув головой, я отшвырнула его в сторону. Оглушенный Альбинос кубарем прокатился до ближайшего валуна и остался лежать в опасной близости от трещины, ведущей к огненным глубинам подземелья. Да простит меня почившая Такхизис, но в тот момент я бы не пожалела, если бы он перекатился через край и исчез навеки.