Подруга благодарно улыбнулась.
Дядя ушёл вместе со слугами Ниарвена, а мы принялись анализировать. Это было куда интереснее танцев! Альтен тоже подсел к столу и, допивая амброзию, следил за тем, как я горячо спорю с Бейхе, а Сигвара передвигает дракончиков.
Время пролетело незаметно, и пора было идти на пир. Когда мы явились, все, начиная с благородного семейства Каль, уже рассаживались за столы. На противоположной стороне я увидела драконов и драконесс Хэг, горячо обсуждавших некую сногсшибательную новость. Среди них выделялась своей красотой Лискана — одетая в платье цвета серебра, в серебряных же украшениях, глубоко задумавшаяся о чём-то, — но дяди не было.
— И куда опять пропал, — вздохнула я, усаживаясь на положенное мне место. Слуги не забыли про Бейхе и поставили на стол блюдце с мёдом, которым антифей немедленно и занялся. Альтен присоединился к семье Дейр, а Сигвара, сияя и бурно жестикулируя, говорила со своим отцом, тоже прилетевшим на праздник. Выходит, род Ифаль помирился с Ваэльс-Имралой! Это не могло не радовать.
— Дочка! — Папа с мамой были тут как тут; оба заняли свои места, и я оказалась между ними. — Слышала, что произошло?
— И что же? — На всякий случай я насторожилась, и даже Бейхе перестал есть мёд и прислушался к нам, подрагивая чёрно-золотыми крылышками.
— Дааль отказался от серебряных перстней главы рода, и в присутствии альгахри Ниарвена отдал их своему младшему брату, — начал рассказывать папа. — Раньше тот исполнял обязанности главы рода, но пока старший жив, целиком в права вступить не мог. В итоге наш друг от всего отрёкся. От власти, богатства, земель…
Я не могла поверить своим ушам.
— Серьёзно?!
— Куда уж серьёзнее, — задумчиво проговорила мама. — И на пир оставаться не стал, улетел. Напоследок сказал, что его настоящая семья — это мы, — тут она растроганно улыбнулась, — и передал записочку, — мама протянула мне сложенный вчетверо листок пергамента. Я развернула его и прочитала:
«Кэрхильд, я уверен, ты поймёшь мой выбор. Потому что величайшее богатство на свете — это свобода. И я получил её. Других наград мне не нужно. Твой любящий дядя».
И внизу приписка:
«Хотя про разрешение брать артефакты в дворцовой сокровищнице я тоже не забыл».
ПРИЛОЖЕНИЕ К ГЛАВЕ 25. Солнце в паутине
In mir gehn tausend Sonnen auf
Во мне восходят тысячи солнц,
Ich bete dass sie niemals
Я умоляю, чтобы ни одно из них
Untergehn ohne dich
Не зашло без тебя…
В саду было тихо и спокойно, как всегда, только журчала вода в фонтане. Мэйя провела рукой по струнам арфы, украшенным крючками, прислушалась. Похоже, что волшебство держало крючки непрочно, и слышались не те звуки. А может, просто сердце — ведь у феи всё же было сердце в груди, а не цветок, — не желало петь. И арфа это знала.
Мэйя бросила музыкальный инструмент, склонилась над лиловыми розами, чьи бархатные лепестки расчертили алые узоры. Показалось, или головки роз поникли, а листья начали вянуть? Нет. Не показалось. С ресниц Мэйи упала одна слеза, другая, третья. Перед глазами всё расплылось, а когда фея сморгнула пелену и вытерла ладонью глаза, то увидела почерневшие цветы и трещины в земле.
А посреди мёртвой тишины, когда не слышалось даже плеска воды, прозвучал такой знакомый голос:
— Ваше Величество… Мэйя. Приветствую вас и надеюсь, что не помешал.
Она мгновенно овладела собой и обернулась к высокому седоголовому дракону, который неторопливо обошёл иссякший фонтан и приблизился к ней.
— Друг мой? Но я думала, что вы сейчас во дворце, вас должны были чествовать и награждать, — Мэйя замолчала, с недоумением глядя на него.
Вместо ответа Дааль снял белоснежные перчатки и продемонстрировал ей свои руки. На его длинных, безупречной формы пальцах не было серебряных перстней рода Хэг.
— Что же вы наделали? — Мэйя смотрела на собеседника, заранее угадывая ответ. В ней росло-распускалось изумление.
— Отказался от власти, почестей и несметных богатств, причитающихся главе рода. И от главенства тоже, — он улыбнулся так открыто и радостно, что Мэйя задохнулась.
— Сумасшедший!..
Дааль рассмеялся и, шагнув ещё ближе, взял её за руку.
— Сумасшедший, но свободный. И рядом с вами — отныне и, если вы только пожелаете, навсегда, — он поднес её пальцы к своим губам, целуя с такой нежностью, что Мэйя дрогнула. Она сама как безумная кинулась в раскрытые объятия, твердя: