Нет, пародию на Репаро я тоже могла сообразить, но с куда большей концентрацией и большим числом неудачных или не так сработавших попыток. Зато разрушать получалось стабильно раза со второго-третьего, и процентов семьдесят — именно то, что нужно. А вот огонь… О, огонь получался всегда именно так, как надо. Притом открылась такая поразительная вещь — его можно было не только выдыхать, но и создавать в радиусе метра от себя.
Чем я и занялась, щедро плеснув сжимающему мои руки за спиной огня на спину. Человек взвыл почти по-волчьи, и я глупо подумала, что это, должно быть, был оборотень. Отпрыгнула от него, замахнулась огнём ещё раз, чтобы точно больше не приставал, но пришлось направить пламя в другую сторону — в меня уже целились палочкой. Секунда — и палочка вместе с чужим лицом сгорели, дикий крик быстро погас; пальцы у меня почему-то даже не дрогнули. Вообще не было ничего.
— Империо!
— Получи пламени, мразь! — выплюнула я, нападая на ещё одного мага, высунувшегося из-за дерева. Увернулся, полузакрывшись каким-то щитом. А вот дереву повезло меньше, загорелось.
— Империо! — промах. А вот я, кажется, опять попала. Или нет. Ох, только левую руку? Вот ещё, мне не жалко!
— Империо!
Я опять напала, хотя шепоток в сознании становился всё громче. Но, видимо, видя, что мне на их ухищрения плевать, маги сменили тактику. Теперь в меня летели лучи Оглушающего. На десятой штуке я упала, и, кажется, одиннадцатую мне всадили в спину чисто из-за злости. Значит, не убить хотят, потому что, судя по матам оставшихся троих из семи, такого они не ожидали.
Последней мыслью уходящего сознания было, что, в таком случае, их ждёт немало сюрпризов.
========== Глава двенадцатая, в которой героиня находится в неволе ==========
Ощущения были премерзостными: голова болела, в горле было сухо, конечности словно залили свинцом; стоило чуть приоткрыть глаза, как ко всем этим ощущениям прибавился ещё и немного плывущий мир. Я не помнила, было ли мне когда-нибудь так плохо, но после моего становления драконом — точно не было! В Англии я не болела, а в Румынии, стоило мне пару раз начать чихать, как, утрированно выражаясь, все колдомедики тут же бросали свои дела и спешили подать платочек и бодроперцовое зелье.
Судя по тому, что я слышала разговор, явно предназначавшийся не для моих ушей, заклинания должны были действовать дольше. Что же, дракон — это не только толстая кожа, но и куча сопротивляющейся всякому воздействию магии. Тоже броня, в своём роде. Я всё никак не могла понять: то ли своя магия, свой огонь, попросту не ранит на начальных стадиях создания, то ли всё дело как раз-таки в этой сильной защите, которая не пропускает даже свою магию. Спрашивала, конечно, у колдомедиков, но те только разводили руками: палочки были зачарованы так, чтобы не вредить собственному владельцу и быть с ним в родстве, это закладывалось в саму суть артефакта, а магические выбросы детей и были их защитой, магия в таком нежном возрасте могла навредить всем, но не ребёнку.
В общем, за неимением данных и нежеланием проверять эту теорию на себе, — ожоги от драконьего пламени не лечатся, значит, не лечатся и все остальные травмы, оставленные моей магией, — я так ничего и не узнала. Вопрос, на самом деле, не принципиальный, а довольно важный. Если магия не ранит своего владельца в момент создания, то вполне возможно научиться делать огненный шторм или что-то навроде и смываться с помощью трансгрессии или её аналога с места, и тому подобное. Если же всё дело в броне, то она может и не выдержать, и тогда будет печально.
Но — увы! — мои мысли так и остались мыслями, ничем не подкреплёнными.
У меня не было никаких мучительных попыток вспомнить, где я, кто я и что делаю в насквозь подозрительном лесу. Память не зияла прорехами, так что я всё отлично осознавала: и то, что из-за портала попала в этот самый лес, и то, что проиграла семерым магам, прыгая как белка и стреляя в них пламенем из всех поз. Не ошибусь также, если скажу, что такая моя прыть была для них неприятным сюрпризом.
В Англии я была на диво послушна и пассивна; на самом деле такой и осталась. Но в Англии у меня не было такой мотивации, как хорошая жизнь, работа, знакомые. В момент нападения мотивация была, а дипломатичного выхода из ситуации — нет. Плюс, маги не знали о моей милой способности куда как лучше контролировать собственную магию, иначе глупо было бы ограничиваться схваченными за спиной руками. Тут или сразу вырубать, или сразу убивать.
Убивать. Я прислушалась к себе, вспомнила обгорелые трупы и отвратительный, бьющий по носу запах, который выводил меня из себя только сильнее. И почувствовала разве что недовольство и злость. Ага. Значит, никаких воспеваемых автором книг мук совести, когда главный герой, победив всех и рухнув на колени в лужи крови, плачет навзрыд? Тем лучше для меня.
Теперь я лежала на холодной, неровной, твёрдой и травянистой земле в очень неудобной позе и пыталась сфокусировать чуть затуманенный взгляд, одновременно не открывая глаза широко. Звуки тоже слышались неясно, глухо, так что о теме разговора можно было лишь догадываться; ставлю разве что все свои ингредиенты, что говорили про меня, слишком повышены были тона и слишком раздражены голоса. А мысли, кстати, тоже переливались, словно патока: медленно и странно. Я привыкла думать быстро, привыкла почти мгновенно вспоминать какую-либо информацию, а тут такое.
Когда всё наконец пришло в норму, я смогла разглядеть три пары ног. И расслышать два голоса; видимо, третий предпочитал не высказываться, а царственно молчать. Одновременно с этим до очухивающегося мозга дошла следующая порция информации: это не деревья сероватого цвета перед глазами мешают мне рассмотреть всё поподробнее — это прутья клетки. Прямо кошмары несколькогодичной давности проснулись. Руки дёрнулись помимо воли, захотелось сломать, сжечь эту клетку к чертовой матери, но ничего не произошло. Я резко поняла, почему свинцовая тяжесть, сходившая с ног, всё никак не могла оставить руки: те были закованы в браслеты. По ощущениям, эти были толще и плотнее лежали на руке, чем те, которые я носила в Хогвартсе. А казалось бы, ощущения уже забыты… Так нет. Даже сравнивать получается.
К сожалению, мой почти рефлекторный жест не остался без внимания. Так и не успев вникнуть в суть диалога, я поняла, что он резко оборвался. Силы подняться уже появились, но я намерено продолжила изображать из себя мёртвую от усталости морскую звезду, пребывая ровно в том положении, в котором меня и оставили. Глаза открыла, не стесняясь: понятно ведь, что меня уже заметили. Одна пара ног подошла ближе, две других просто повернулись носками в мою сторону. Судя по обгорелой штанине одного, это были те самые ребята, что в схватке со мной выжили.
— Живучая сука, — сплюнул тот, с обгорелыми штанами, по-прежнему стоя справа. Захотелось рассмеяться, но скорее из-за приближающейся истерики. О, парни, вы не представляете, насколько я живучая; отчеты из Мунго вам в помощь!
Перед глазами стояли варианты того, что сейчас со мной могут сделать. И то, зачем они меня вообще из Румынии украли, меня в данной ситуации почти не волновало. Воспользоваться моими силами для устрашения, для того, чтобы согревать недавно украденные яйца — ну да и что с того? Это совершенно не страшно. Жутко неприятно, конечно, будет опять оказаться надолго в форме дракона, но и такое можно пережить. А вот с каким-нибудь групповым изнасилованием психика может и не справиться. Или справиться лишь частично.
— Радуйся, что живучая, иначе Лорд уже проверял бы нашу устойчивость к непростительным, — осадил его другой голос с заметным, грубым акцентом. — И я полностью уверен, что Империо в проверку не входило бы, а Авадой всё бы и завершилось!
— Да ладно тебе, Антонин, нормально же… — уже совершенно мирно и почти испуганно ответил ему первый голос, с каждым словом всё больше стихая и превращаясь в едва различимый шепот.