На третьем счете Марта тыкает меня локтем в спину. Оборачиваясь, я вижу сначала её улыбку, а после руку, указывающую туда, где железнодорожное полотно , наконец, перестает вилять. Впервые эстакада выпрямляется, и там впереди между зелеными горами голубеет гигантский перевернутый конус чистого небесного пространства. Это кажется невероятным, но состав словно уходит прямо в небо, грохоча колесами по звонкой металлической конструкции.
Вместе с поездом на последнем вагоне мы вылетаем из каньона и оказываемся на невообразимой высоте, которая ощущается очень странно, поскольку под нами есть только эстакада. Её металлические балки внизу исчезают в покрывале бегущих облаков.
В пару сотне метрах от каньона состав судорожно дергается, скрипит тормозами и, долго фыркая, останавливается.
На четвереньках Марта подползает к боковому планширу и заглядывает в бездну. Я подползаю к другому краю и делаю тоже самое.
Из глубины облаков пробивается соленая свежесть моря. Там, в километре под нами, что-то гудит.
- Ты слышишь? – тревожно спрашивает Марта.
- Да – отзываюсь я – Пахнет морем.
Облака внизу быстро тают. В белом молоке испарений начинают сверкать тысячи солнечных зайчиков. Словно сигнальные огни они мигают, предупреждая стремительный подъем воды. В считанные секунды от облаков не остается и пятнышка. Все внизу затоплено морской синевой. Крупные волны разбиваются об эстакадные балки, рассыпаясь в белую пену.
- Черт! – я бью кулаком по планширу вагона – Нам нужно уходить!
- Почему он остановился именно сейчас? – кричит Марта в небо.
- Нам придется вернуться в джунгли – говорю я.
С зажатыми палками в зубах мы спускаемся с вагона по заднему борту, встаем на шпалы и обращаем взоры к зеленым горам. На самом выходе из каньона стоит последний отцепленный вагон. Бушующие волны омывают отвесные скалы материка. Вода сверкает между шпал всё настойчивей. От рельс её отделяет всего несколько десятков метров.
Не расцепляя рук, мы идем по шпалам вынужденными короткими шажками. Через пятьдесят таких шажков мы слышим сзади предательский металлический вздох.
Состав трогается, оставляя нас на милость судьбе.
- Гад! – кричит ему вдогонку Марта, словно у поезда есть душа.
Её крик отдается эхом в ближних горах, с берега испуганно срывается стая морских птиц, на отцепленный вагон прыгает пятнистый ягуар.
Мы застываем на месте, как вкопанные. Гора мышц, играющих под золотистой шкурой, спрыгивает на эстакаду. Зверь рычит, опускает морду низ, и осторожно отыскивая лапами шпалы, двигается к нам.
Сквозь грохот сердцебиения мне удается расслышать шипение пены поднимающегося моря. Я растеряно смотрю под ноги: синие волны колышутся всего в нескольких эстакадных пролетах от рельс. Море погружает меня в странные транс, в котором перед глазами начинают мелькать печатные буквы, измазанные в человеческой крови.
Я выхожу из транса после того, как Марта хватает меня за плечо. Я вижу её испуганное лицо. Она что-то говорит насчет того, что любит меня и что ей очень жаль и что-то еще. Затем я смотрю на приближающегося хищника и быстро вытаскиваю из-за спины сверток гонконгской газеты.
В панике я нахожу глазами то место в статье, на которое не обратил внимания в первый раз.
«…. Согласно мифам народов хакка первые моряки южных морей в дальних плаваниях время от времени кормили подводного дракона человеческим мясом. Моряки верили, что жертвоприношение поможет им пережить сильные тайфуны. Для привлечения подводного дракона корабельные шаманы совершали ритуал, в котором к рее верх ногами подвешивали человекоубийцу. Шаман, произнося заклинания, перерезал убийце горло, после чего кровь стекала в специальный сосуд. Как только моряки выливали кровь в море в нескольких милях от корабля возникал сильный водоворот….»
Дочитав, я швыряю газету в море и поворачиваю Марту к себе лицом.
- Всё будет хорошо – говорю я ей с буддийской ухмылкой на лице.
- Что? – её измазанное макияжем лицо снова блестит от слез.
- Спускайся вниз – говорю я ей. – Поверь мне, я знаю, что делаю.
Рык ягуара заглушает мои слова. Он уже так близко, что мы чувствуем густой кошачий запах.