Ну что ж, кое-что начало проясняться и одновременно с этим запутываться. Весь облик незнакомца, его культурная речь ясно говорили Себастьяну, что тот получил хорошее образование и родился совершенно точно не на территориях Пустошей. Обитатели Виросы, лесные люди, выглядели совсем по-другому, да и мировоззрение их серьезно отличалось. Почему же загадочный спаситель его оказался в диких землях?
А самое главное, как удалось не приспособленному к борьбе за выживание уроженцу города уцелеть здесь в совершенном одиночестве? В округе полным-полно разной нечисти. Как бы ни был силен колдун, а это задачка не из легких. Сильф как никто другой знал опасности здешних мест.
Словно разгадав ход мыслей Себастьяна, гончар успокаивающе покачал головой, отчего сделалось только тревожней.
— Не беспокойся, беглец, в окрестностях необыкновенно тихо. Ни инквизиторы, ни дикие люди, ни нелюди — никто не приходит сюда. Ты в безопасности: здесь тебя не найдут. Никогда не найдут.
— Вот как? — аккуратно удивился ювелир, не зная еще, радоваться или печалиться этому обстоятельству. Отчетливо чувствовал он какой-то скрытый подвох. — И почему же никто не приходит сюда?
Собеседник его замялся на минуту, которая протекла мучительно долго. Хозяин явно раздумывал над чем-то, но всё-таки счел возможным ответить, и ответить правдиво.
— Предполагаю, это как-то связано с суеверными страхами пред Маяками, — неохотно признал он. — О них ведь ходит дурная молва.
Себастьян чуть было не поперхнулся.
Маяки, неразгаданная тайна Бреонии, будоражили воображение людей вот уже несколько сотен лет. Как известно, во внутренних границах человеческого государства не было моря, по крайней мере сейчас, однако имелись Маяки. И Маяки эти были всегда, насколько могли помнить люди. Иногда они встречались довольно редко, затерянные в дремучих чащобах Виросы, иногда стояли целыми группами, посреди необъятных необитаемых пустынь Пустошей. Кто создал их, когда и зачем, было совершенно неясно, но сейчас они были заброшены и пусты. Однако факт оставался фактом — все Маяки находились в рабочем состоянии. По какой-то причине каждую ночь в них зажигался свет, будто указывая направление неведомым морским путешественникам.
Источник энергии, бесперебойно снабжающий Маяки всё это время, обнаружить также не удавалось.
Естественно, такое положение дел создавало вокруг таинственных башен бурный ажиотаж, что ожидаемо породило всплеск научных и околонаучных теорий, исследований, экспедиций, а также создание живописных легенд и песен. Но, к сожалению, жизнь всех, кто побывал на Маяках, неминуемо изменялась, резко выходя из нормального русла, и почти всегда заканчивалась быстро и трагично, каким-нибудь странным несчастным случаем или скоропостижным уходом от болезни.
Мало-помалу стали поговаривать, что Маяки зовут вовсе не древние корабли, а ушедшие души, указывая им дорогу в иной мир. Устрашающая слава быстро закрепилась за странными сооружениями, и все живые существа во что бы то ни стало стремились избегать их, обходя дальней дорогой. Делать там было нечего.
«Побывать на Маяке» стало синонимом скорой, неотвратимой смерти.
— Мы что же, внутри Маяка? — почти без надежды на всякий случай уточнил Себастьян.
А всё-таки новый день оказался не так уж и хорош.
Глава 3, в которой делается ясно, что минуты слабости бывают у каждого
По обыкновению допоздна доводя дела до совершенства, Кристофер незаметно для самого себя уснул прямо за рабочим столом, уронив голову на руки.
Зато навязчивая жажда перфекциониста была утолена: почти все послания правителей других городов были внимательнейшим образом прочитаны и проанализированы, а необходимые ответы — подготовлены и в мелочах согласованы с лордом-протектором Ледума.
Воистину, идеал может — и непременно должен! — быть достигнут.
Однако, бессонница и напряженные размышления последних дней так утомили аристократа, что усталость наконец-то взяла своё. Серебристо-белое перо выпало из замерших, ослабевших пальцев, прочертив на листе неровную исчезающую линию, оставляя по пути крупные кляксы цвета индиго.
Неизвестно, сколько он проспал вот так, в неудобной позе, но тело уже успело затечь от долгого сидения, налившись пренеприятной тяжестью. Определенно, такой отдых было мало полезен, скорее, наоборот, заставлял чувствовать себя после пробуждения больным и разбитым.
…Вдруг странный громкий звук вырвал главу ювелиров из муторного забытья. Что-то разбудило его. Какой-то хлопок, будто чья-то безжалостная рука одним движением смела с поверхности стола все до единого разложенные в тщательном порядке рабочие документы.