А послушать было что. Ничуть не стесняясь присутствия Александры, захмелевшие рыцари языков за зубами не держали. Славили своего барона (очень искренне славили, видно было, что не задумываясь пойдут за ним в огонь и в воду, в вакуум и плазму), ругали герцога Ана («безвольная тряпка» и «мешок с… э… простите, миледи, фекалиями, в герцогской короне» были самыми мягкими из встречающихся выражений), много говорили о герцоге Флоренци, обычно никак того прямо не оценивая, ни хорошо, ни плохо, но в разговорах это имя поминали по поводу и без повода. Но еще чаще упоминали графа Штерна, нового верховного капитана герцога. Популярность этого знаменитого воина среди рыцарей просто зашкаливала, в сравнении с ней нечего ловить было и самому барону Карскому. Графом не просто восхищались, его боготворили.
Короля Артура вспоминали редко и обычно как раз в контексте несправедливости, допущенной тем по отношению к графу Штерну. Что конкретно это была за несправедливость, никто толком объяснить не мог, но монарха все дружно осуждали. Баннереты во главе с Бертой и капитан сэр Роланд – пожилой уже рыцарь с испещренным старыми шрамами вечно усталым лицом и ниспадающими на плечи длинными седыми волосами – подобного рода разговоры (вообще-то, граничащие с государственной изменой) неизменно пресекали, но как-то, на взгляд Александры, без должного энтузиазма.
Более того, оставшись как-то наедине с девушкой, та же Берта обмолвилась, что, мол, даст космос, с коро в королевстве произойдут резкие перемены к лучшему, и ей, баннерету первого конруа барона Карского, предстоит сыграть в них свою, пусть и скромную, роль. На осторожные уточняющие вопросы Александры воительница ответила лишь улыбкой, планировавшейся, вероятно, как загадочная, но при лицезрении которой по спине девушки пробежал могильный холодок.
Возможно, ей и удалось бы выпытать у опекунши какие-нибудь подробности, но в этот самый момент в Большой Зал ворвался пронзительный вой сирены боевой тревоги. На несколько секунд все присутствовавшие в помещении словно оцепенели, а затем, повскакав со своих мест, бросились к выход у, смета я на пол с неудачно подвернувшихся на пути столов блюда с едой и кувшины с напитками.
– Оставайся здесь, – велела Александре Берта, врезаясь в поток, штурмующий двери зала. – Я скоро вернусь!
«Скоро» обернулось тремя долгими часами, в течение которых девушка коротала время в одиночестве, если, конечно, не считать двух невозмутимых слуг. Но вот, наконец, в зал стали возвращаться первые рыцари. Минут через десять после них появилась и Берта, тяжело плюхнулась на скамью, опрокинула в глотку услужливо наполненный лакеем кубок, тяжело выдохнула.
– Что случилось-то? – невинно хлопая длинными ресницами, поинтересовалась Александра.
– Сама не поняла, – раздраженно бросила Берта. – Бред какой-то. Прям как во времена гражданской войны – разбойничий набег на планету. Не поймешь, ни кто, ни зачем. Поля кое-где пожгли, отбомбились куда попало – и деру. Мы только и успели, что их хвост засечь. До самых границ системы гнались, но не догнали, конечно, ушли, гады. Путем. Непонятно. Вроде ж не воюем ни с кем пока.
– То есть они и на замок могли напасть? – в простодушном ужасе спросила девушка.
– Могли, если жизнь надоела. Наши батареи их еще на подходе распылили бы на молекулы! Замок – это тебе не беззащитная планета, тут так просто не укусишь – сразу зубы выбьем!
– Это хорошо… – с видимым облегчением перевела дух Александра.
– Хорошо-то хорошо, только непонятно… Кому это мы могли вдруг так насолить? Сидим вроде тихо, никого не трогаем…
– А что говорит Его Милость барон Андрей?
– А что он может сказать? Сам удивлен не меньше нашего. Приказал усилить посты у основных ведущих из системы Путей, выслать патрули на орбиту… Все это правильно, конечно, так и надо, я и сама так же поступила бы на его месте… Послал кастеляна на планету, чтобы оценить нанесенный ущерб. Тоже верный ход. Но что дальше? Мы даже не знаем, чьи это были рыцари. Ушли они в сторону Альтера, но само по себе это еще ни о чем не говорит. Кому предъявлять претензии, кому мстить, наконец? Попробуют ли они повторить набег? Непонятно.