– А у нас с Вельдой нету детей, – говорит он и опускает мальчика на землю. – Тебе понравится в Бартлет-Хаусе. У нас есть бассейн и река, где водится рыба, и, если твой папа разрешит… неподалеку есть пещеры, куда можно пойти побродить…
– Надеюсь, все это – не в один и тот же день,- говорю я.
– А лошади? – спрашивает Генри.
Ямаец вопросительно смотрит на меня. Я киваю.
– Пока еще нет, – отвечает он мальчику, – но будут.
Грэнни везет нас. К моему удивлению, вместо того чтобы ехать по А1, прибрежной трассе, до Фолмута, а оттуда свернуть в глубь острова, он везет нас через бухту Монтего.
Когда мы выезжаем из города, я велю ему отключить кондиционер и открыть окна. Вдыхая насыщенный запахами воздух Ямайки, я показываю Генри незнакомые ему деревья и птиц, овец и коз, пасущихся около деревенских домиков. Но к тому времени, как на развилке в Адельфи мы сворачиваем направо, мальчик под влиянием свежего воздуха и укачивающего движения «лендровера» засыпает. Глаза его закрываются, голова падает на грудь.
Я никогда не был в этой части Ямайки и внимательно слежу за местностью, чтобы потом найти дорогу самому. Она сужается и поднимается вверх, около небольших городков Лима и Сомертон мы сворачиваем. Не доезжая Хемпдена, мы оказываемся в просторной долине. Вдоль дороги тянутся поля сахарного тростника.
– Долина Испанской Королевы, – говорит Грэнни.
Я рассеянно киваю. Вовсе не долина привлекает меня, а покрытые зеленью конические холмы вдалеке. Мое сердце учащенно бьется. Если бы я мог, то отправился бы туда прямо сейчас.
– Страна Дыр, – шепчу я.
Интересно, где сейчас Хлоя, что она делает. Ямаец хмуро покачивает головой:
– Туда не ходите. Там случается плохое.
– Просто холмы.
– Нет, дружище. Мои друзья обычно охотились там, с палаткой и со всеми делами. Так вот, однажды они не вернулись.
– Но ведь люди ходят в походы с палатками от Виндзора до Троя, правда?
– Дураки и ходят. Туристы. Некоторые, те, что жалеют денег на проводника, тоже частенько не возвращаются. Нет, я бы в такое место ни за что не пошел.
Рад это услышать от него. Чем дольше жители Ямайки будут избегать негостеприимных просторов Страны Дыр, тем дольше семью Хлои не потревожат. Могу себе представить, как недовольны были бы родители Хлои, если бы окрестности наводнили туристы, в какую ярость пришел бы Чарльз Блад, если бы над его долиной курсировали вертолеты.
Мы минуем каменные здания и церкви, плантации сахарного тростника, заросли бамбука. Дорога становится еще уже. Я по-прежнему слежу за ней, но не могу оторвать взгляд от холмов Страны Дыр. Интересно, сколько мне придется ждать.
Голова Генри мотается из стороны в сторону, когда машина подпрыгивает на ухабах, но даже это не может нарушить его сон. Ямаец указывает вперед:
– После вон того холма ухабов еще больше.
– Я бывал здесь раньше, – улыбаюсь я, припоминая мое первое путешествие в автомобиле по этим
местам.- Знаю.
Ямаец не обманывает: вскоре дорога превращается в сплошную грязь. Грэнни снижает скорость, крутит руль, объезжая самые глубокие лужи. Мы минуем какие-то каменные руины на вершине небольшого холма над рекой.
– Это Марта-Бра, – поясняет Грэнни, – а вокруг – поместье Доброй Надежды. Они – наши
соседи.
Мы минуем перекресток с ветхим магазинчиком, еще одну каменную церковь, вскоре после этого сворачиваем налево и въезжаем в каменные ворота, на дорогу с односторонним движением, больше напоминающую тропинку. Вдоль нее густо растут деревья, так что совершенно не видно, что там, впереди. Борта машины царапает кустарник.
– Вот мы и дома, старина, – говорит Грэнни.
Как бы извилиста и неудобна ни была дорога, но через несколько минут мы уже на поляне перед домом, коттеджами для гостей и конюшнями. Грэнни открывает дверцу автомобиля и нажимает на клаксон.
Даже этот звук и остановка не могут разбудить моего сына. Я вылезаю из машины, наклоняюсь и вытаскиваю его. Голова мальчика лежит на моем плече, а ноги болтаются. Когда он вот так спит, прижавшись ко мне, уткнувшись в шею, такой тихий и теплый, жаль будить его – хочется подольше подержать на руках. Наступит день, и гораздо скорее, чем мне бы хотелось, когда его уже нельзя будет брать на руки.
– Генри,- шепчу я ему на ушко и нежно встряхиваю его.- Приехали.
Малыш трется лбом о мое плечо, обхватывает мою шею руками и крепко-крепко обнимает меня.
– Приехали,- повторяю я, еще раз слегка встряхнув его.
Он вздыхает и наконец поднимает голову. Потом трет рукой глаза:
– Дом большой, папа!
Я смотрю на двухэтажный каменный дом. Заметив, что дом и коттеджи недавно выкрашены в белый цвет, киваю – отвечая Генри и в знак одобрения всех стараний, приложенных перед нашим приездом.
Требуется еще два раза нажать на клаксон, чтобы жена ямайца и две ее помощницы появились на крыльце. Хотя она не выше остальных и одета так же, как они, сразу понятно, кто из троих Вельда, стоит ей лишь открыть рот.
– Чего разоряешься, дурак? Думаешь, мы тебя в первый раз не слыхали? Мы тут старались, готовили дом для этого господина и его мальчика, пока ты ехал в машине и зубоскалил.
Грэнни широко улыбается:
– Не груби мне, женщина. Лучше подойди и познакомься с боссом.
Она стройнее, чем я ожидал, у нее более светлая, чем у мужа, кожа, и она гораздо лучше умеет вести себя, когда захочет.
– Рада познакомиться с вами, мистер де ла Сангре,- говорит она, пожимая мою руку. Она, конечно,
говорит с ямайскими интонациями, но без того чудовищного акцента, которым поражает речь ее мужа.-
И с тобой, Генри.- Она пожимает руку и ему.- Добро пожаловать в Бартлет-Хаус.
Генри начинает крутиться у меня на руках, и я отпускаю его. Вельда представляет нам двух других женщин, своих двоюродных сестер Шарлотту и Маргарет. Хотя обе выглядят моложе Вельды, ни одна из них не может похвастаться такими красивыми скулами и столь изящным рисунком губ, как у кузины.
Грэнни отдает мне ключи от дома и от машины
– Есть запасной ключ от машины. – Он похлопывает рукой снаружи, около подфарника. – Он
держится на магните… на случай если потеряете ключи.
Вельда провожает нас в дом, пока остальные выгружают вещи из машины. С удовольствием обнаруживаю, что мебель из древесины ротанговой пальмы в большой комнате хорошо расставлена, обивка подобрана со вкусом. Цвета приглушенные. Кажется, свободолюбивый дух Тинделла нашел свое выражение только в окраске автомобиля.
Пока я под руководством Вельды обследую первый этаж, Генри бросается к лестнице и взбирается на второй.
– Где моя комната? – кричит он.
– Потише, Генри! – кричу я ему в ответ.
Вельда улыбается:
– Его спальня – рядом с вашей. Дверь – напротив лестницы.
– Мы поднимемся через минуту, – мысленно сообщаю я Генри, – и покажем тебе комнату.
Генри не отвечает, но мы слышим, как он последовательно открывает и закрывает все двери наверху. К тому времени как мы поднимаемся на второй этаж, Генри сидит на кровати в комнате напротив лестничной площадки.
– Я хочу эту, – говорит он.
– Она твоя.
Мальчик сияет. Я вхожу в комнату, смотрю в окно. За лужайкой и верхушками деревьев мне видна Страна Дыр.
– Иди сюда, сынок, – говорю я. – Смотри. – Я указываю на яйцевидные холмы. – Вон там живет семья твоей мамы.
Он выглядывает в окно и замирает с открытым ртом. Это неудивительно, ведь, кроме как по телевизору, он никогда не видел никакого другого ландшафта – только море и бесконечная равнина Южной Флориды.
Генри заворожено кивает:
– Мы поедем туда?
– Не скоро, – отвечаю я, искренне желая ошибиться.
9
Следуя моим инструкциям, Грэнни, Вельда и все остальные уходят около пяти вечера. Без них дом сразу погружается в глубокое молчание. Генри не оставляет меня ни на минуту. Он смотрит, как я разбираю вещи, раскладываю их в комоде и в шкафу. Потом он идет в мою комнату и наблюдает, как я разбираюсь с одеждой.