Хлоя первой достигает оргазма. Она испускает вопль и прижимает меня к себе еще сильнее. Я присоединяюсь к ней через несколько секунд. Ничего не соображаю. Мое сознание занято только ощущениями. Они накрывают меня с головой.
Потом мы лежим без движения. Хлоя все еще держит меня в своих когтях, все еще сжимает мою шею зубами. Порыв ветра проникает в пещеру достаточно глубоко, чтобы коснуться нас своим холодным дыханием и унести некоторые из запахов, которые нас окутывают. Вдохнув свежего воздуха, я вдруг ощущаю боль. Откидываю голову назад, слегка повожу плечами, чтобы любимая отпустила меня.
На этот раз она не упорствует. Мы лежим рядом. Я ласково поглаживаю ее хвостом. Хлоя не то урчит, не то мурлычет, глаза ее прикрыты. Она гладит меня и, почувствовав кровь, усмехается:
– Это я сделала? – Она теснее прижимается ко мне. – Бедняжка!
– Ничего такого, чего я не смог бы залечить.
– Я знаю. Никак не ожидала, что так поведу себя. Не то чтобы я раскаивалась…
Я тоже ни о чем не жалею.
– И все же, – говорю я, отдав приказ своему телу залечить раны, – в следующий раз лучше «не рвать обшивку».
Устроившись поуютнее около меня, она пожимает плечами:
– Ничего не могу обещать, Питер. Я раньше ни когда этим не занималась. Откуда же мне знать, как я поведу себя в следующий раз? Тебе придется рискнуть.
Мы засыпаем рядом и дремлем, пока наши желудки не начинают урчать от голода. Хлоя садится, облокотившись на меня:
– Ты не спишь, Питер?
Не получив немедленного ответа, она бьет меня хвостом:
– Ты что, собираешься, как мой папаша и братья – лежать и ждать, когда женщина принесет тебе поесть?
Удар почти не чувствуется, и все же, приподняв веко, я ворчу:
– Не ожидал, что моя невеста станет будить меня шлепками.
– Вот и хорошо, – смеется Хлоя и шлепает меня еще раз, сильнее. – Я не хочу, чтобы ты считал меня скучной и предсказуемой.
– А настырной и надоедливой? – подыгрываю я.
Мне удается быстро сесть и прижать ее хвост к полу своим прежде, чем она успевает шлепнуть меня в третий раз.
– Так нечестно! Ты сильнее и больше! – Хлоя изо всех сил старается освободиться. Однако, сколь ко она ни извивается, моя хватка не ослабевает. Мы оба смеемся. – Ладно, ты сам напросился! – И она обдает меня свежей струей своего запаха.
У меня даже рот открывается от того, как быстро отзывается мое тело на аромат корицы и мускуса. Я немедленно отпускаю Хлою. Она с хохотом отпрыгивает от меня:
– Мама говорила мне, что с мужчиной справиться не так уж трудно.
Ее смех гуще и глубже, чем смех Элизабет, и в нем звучит неподдельная радость. Я улыбаюсь, невзирая на свое плачевное положение:
– Ну так кто ведет себя нечестно?
Моя подруга заливается смехом. Однако стоит мне только обнять ее, и она тут же перестанет смеяться. Но я вспоминаю о своем сыне, который остался дома. Мальчик никогда не просыпался один. Я встаю.
– Мне нужно быть дома до восхода солнца. Генри начнет волноваться, если меня не будет.
Хлоя перестает смеяться и спрашивает:
– Разве ты не хочешь остаться со мной в пещере на всю ночь?
– Конечно, хочу, но я должен думать и о Генри. Мы можем вместе поохотиться. А когда поедим, ты полетишь со мной к нам домой, познакомишься со своим племянником.
Я следую за Хлоей и согласно традиции предоставляю ей выбирать жертву. Но мы заранее договариваемся не брать детей.
– Я тоже не люблю на них охотиться, – соглашается моя подруга. – Мне всегда бывало грустно, когда кто-нибудь из наших приносил детей. Папа говорит, что у них мясо вкуснее, и все-таки…
Мы находим пастуха, мирно спящего рядом со своим стадом ни окраине Марунтауна. Это пожилой человек, весь седой и довольно тощий. Хлоя спускается и убивает его. Он даже не успевает проснуться. Мы едим вместе. Лучшие куски Хлоя подсовывает мне. После еды к нам возвращается желание, и мы любим друг друга под открытым небом, в нескольких шагах от останков пастуха. Его овцы мирно пасутся рядом с нами. На этот раз Хлоя ведет себя более сдержанно, даже нежно.
Когда мы с Хлоей наконец приземляемся за Бартлет-Хаусом, на горизонте уже появляется узкая светлая полоска. Едва коснувшись земли, я меняю обличье.
– Нам нужно войти в дом прежде, чем появится кто-нибудь из прислуги, – говорю я.
Хлоя не спешит меняться.
– Неплохо.- Она оценивающе оглядывает меня.
– Ты ведь уже видела меня, – замечаю я.
Она смеется:
– Это было пять лет назад и совсем недолго. Я тогда была маленькая. Не знала, на что надо смотреть в первую очередь.
Я хмурюсь:
– Пожалуйста, Хлоя, поторопись. Нам надо поскорее войти в дом. Мне не хочется, чтобы тебя застали в таком виде.
– Тогда отвернись.
– Зачем? Я ведь тоже видел тебя.
– Я была маленькая. Отвернись, Питер. Уже скоро.
. Повернувшись к ней спиной, я жду, когда можно будет смотреть. Но она подходит сзади, прижимает ладони к моей спине и слегка подталкивает меня вперед.
– Пойдем в дом, Питер, ты увидишь меня в своей комнате.
Я улыбаюсь ее нежному голосу. Ведь раньше мы разговаривали беззвучно. Голос любимой оказывается ниже и глубже, чем я ожидал. Выговор у нее, как и у всей ее семьи, не ямайский, а скорее британский, как у девушки из хорошей английской семьи. Мне очень хочется внезапно обернуться и увидеть ее, но я боюсь, что она рассердится. Руки Хлои скользят по моей спине вниз и сжимают мои ягодицы. Сдавленно хихикая, мы поднимаемся на галерею.
– Хлоя! – умоляю я, давясь от смеха.
Под нашими ногами холодные плиты пола. Пока мы идем ко мне в комнату, руки Хлои неутомимо путешествуют по моей спине. Нас обоих разбирает смех. Боясь, что мы разбудим Генри, я шикаю на нее:
– Ш-ш! Пожалуйста, потише!
Теперь Хлоя смеется тише, но зато еще крепче прижимается ко мне сзади. Мы уже в спальне. Я чувствую, как напряглись ее соски, ее лобок трется о мои ягодицы. Мое возбуждение нарастает.
– Можно мне наконец обернуться?
– Еще секунду.-Хлоя отступает, и я испытываю мгновенное, но острое чувство потери. Мне жаль, что наши тела разъединились хоть на секунду.
– Можешь повернуться.
Я поворачиваюсь и застываю, потрясенный. Она гораздо темнее Элизабет. Ее кожа – цвета молочного шоколада. Но если бы не это, можно было бы подумать, что они с моей покойной женой – близнецы. Правда, нос и подбородок Хлои более изящно очерчены, губы гораздо полнее, чем у Элизабет, а волосы длиннее. Черные кудри ниспадают ей на плечи. Но изумрудные глаза Хлои сияют так, как никогда не сияли глаза Элизабет. Низким хрипловатым голосом она зовет меня в постель.
В постели мы ласкаем друг друга и впервые целуемся. Губы Хлои оказываются такими мягкими и податливыми! Это – как спокойное послесловие ко всему тому, что произошло минувшей ночью. Еще раз испытав наслаждение, мы тут же засыпаем. Моя подруга первой погружается в дремоту. Ее лицо совсем близко от моего, губы приоткрыты, дыхание легкое и свежее. Я вздыхаю и тоже сдаюсь сну. Мой поход закончен. Я наконец обрел жену.
16
Меня будит стук в дверь. Со стоном, ощущая ломоту во всех членах, я потягиваюсь, ищу глазами Хлою. Она сидит на постели, скрестив ноги, и пристально смотрит на меня. Генри снова стучится в дверь:
– Папа!
– Что? – Я смотрю на часы на ночном столике: четверть десятого утра.
– Можно войти? – Дверная ручка начинает поворачиваться.
Хлоя тихо хихикает и прячется под простыню. Нет, вовсе не так я представлял себе встречу сына с моей будущей женой.
– Нет, – отвечаю я. – Генри, иди вниз. Займись чем-нибудь. Я спущусь через полчаса.
– Но мне скучно. Грэнни говорит, что он занят и не может сейчас смотреть, как я ныряю!
– Займись чем-нибудь другим.
Обиженно топая, мальчик уходит.
– А он, кажется, с характером, – говорит Хлоя.
– Он с характером, – подтверждаю я, выбираюсь из постели и откидываю простыню. – Вставай.