– Да, – отвечаю я.
Саманта берет белую фарфоровую чашу и ставит ее напротив Хлои. Потом льет в чашу прозрачную жидкость из зеленого кувшина. Она наполняет чашу до половины.
– Это вино из Слезы Дракона,- говорит она и несет кувшин обратно на стол.
Вернувшись, Саманта берет кожаный мешочек, тянет за шнурок и высыпает нечто напоминающее высушенные и измельченные розовые лепестки.
– Ты знаешь, что это такое, Питер?
– Это Роза Смерти.
– Ее лепестки могут убить, – говорит Саманта. Она крошит лепестки в миску с жидкостью, позволяет им смешаться с вином из Слезы Дракона. – Хочешь рискнуть жизнью, чтобы получить Хлою? Глядя на Хлою, думая о том необыкновенном единении, которое мы с ней скоро почувствуем, я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не выкрикнуть свой ответ вслух. Но мне хорошо известно, что это будет расценено как нарушение традиций.
– Да, – мысленно отвечаю я.
Теперь Саманта берет кружку и сыплет в нее порошок какого-то ржавого цвета.
– Порошок Алхимиков, – поясняет она,- противоядие.
Мне кажется, что в прошлый раз порошок был темнее, но бессмысленно выяснять что-либо у этой женщины. В конце концов, ее дочь тоже будет пить это.
– Пора,- говорит Саманта Блад и помогает Хлое снять платье.
Ее муж возится с медальоном, силясь расстегнуть замочек на прелестной шее дочери.
Позади меня раздеваются Дерек и Филипп. Я помогаю Генри снять одежду, торопливо срываю с себя свою. Мой сын рассматривает всех присутствующих, хихикая при виде женской наготы.
– Тихо – приказываю ему я.
Хлоя превращается первая. Я вижу, как заостряются черты ее лица, твердеет и превращается в чешую кожа, прорезаются крылья. Наконец-то, после пяти лет ожидания, я получу ее. Мне хочется взреветь от радости, но мне слишком хорошо известно, как неодобрительно отнесутся к подобным проявлениям эмоций мои бывшие и будущие тесть и теща. Как только Хлоя заканчивает перевоплощаться, комнату оглашают стоны и утробное ворчание, сопровождающие наш переход в естественное состояние: мы сбрасываем с себя человеческое обличье, как чужую кожу, и возвращаемся к нашему настоящему облику. Генри заканчивает последним, и я рад отметить, что остальные терпеливо ждут, пока у него получится развернуть крылья как полагается.
Все готовы. Саманта Блад передает мне кружку:
– Это смесь Ангельского напитка и Порошка Алхимиков. Она нейтрализует действие яда в твоем организме, так что ты сможешь еще раз испить свадебный напиток и разделить его с твоей новой женой. Без этого вы с Хлоей никогда не испытаете того единения, которое ты испытал с Элизабет.
Поднеся кружку к носу и рту, я сперва нюхаю ее содержимое и едва сдерживаю тошноту. Пахнет тухлыми яйцами и еще чем-то кислым. Я собираюсь с духом и выпиваю зелье несколькими глотками, морщась от его омерзительного горького металлического вкуса.
Мать Хлои улыбается моим гримасам:
– Поверь мне, что тот, другой напиток показался бы куда более невкусным, если бы ты не выпил
этого.
Как бы там ни было, горечь у меня во рту нарастает, хуже того, жар и металлический привкус распространяются ниже, на горло, на желудок. Саманта смотрит на меня, потом на Хлою и на своего мужа- Теперь мы должны подождать, пока противоядие подействует, – говорит она.
Все молчат. Я смотрю в изумрудно-зеленые глаза Хлои и думаю о том, как невероятно близки мы с ней будем через несколько минут. Генри вертится около меня, лупя хвостом по полу, складывая и вновь раскрывая крылышки.
Все это – неровный свет, пламя камина, обжигающая горечь, которая, кажется, проникла в каждую молекулу моего тела, – приводит к тому, что у меня подгибаются колени.
– Слушай меня внимательно, – наконец нарушает молчание Чарльз Блад. – Через несколько минут вы с Хлоей получите разрешение выпить то, что налито в чашу, стоящую перед вами. То, что вы выпьете, навсегда изменит вас обоих. Это привяжет вас друг к другу так, как вы и вообразить себе не можете. Питер, зная все это, хочешь ли ты еще взять в жены Хлою?
Те же слова, что говорились на нашей с Элизабет свадьбе. Пристально глядя в холодные зеленые глаза Чарльза, я мысленно отвечаю:
– Да.
Потом поворачиваюсь к Саманте, ожидая, что сейчас она обратится с такими же словами к Хлое.
– Хлоя, зная все это, хочешь ли ты еще взять Питера в мужья?
– Да! – отвечает Хлоя.
Саманта указывает на белую чашу:
– Пейте одновременно. И ничего не оставляйте на дне.
Мы с Хлоей пьем, глядя друг другу в глаза. Допив, я жду, когда мне откроются ее мысли, как когда-то открылись мысли Элизабет. Вместо этого мое сознание как-то странно затуманивается, как будто на него наползает серое облако. Моя невеста медленно падает вперед. Я ловлю ее. Горячий металл пронзает каждую клеточку моего тела.
– ЧТО ЭТО? – мысленно спрашиваю я и падаю на спину под тяжестью упавшей на меня Хлои.
– ПАПА! – кричит Генри и бросается ко мне.
Чарльз Блад отшвыривает его с дороги:
– ДЕРЕК, ЧЕРТ ВОЗЬМИ! ДЕРЖИ ЕГО!
Дерек хватает Генри. Мой сын извивается, пытается освободиться от его лап, но тот старше и сильнее.
Саманта лихорадочно роется в своем кожаном мешочке, достает оттуда два стеклянных флакона, один – с красной жидкостью, другой – с зеленой. Она наклоняется над дочерью, силой разжимает ей челюсти и вливает Хлое в рот красную жидкость.
– Вот так,- говорит она.- Через несколько минут все будет хорошо.
Потом она вливает мне в рот зеленую жидкость. Мои конечности деревенеют. Меня охватывает дрожь. Я лежу и трясусь на деревянном полу. Из дракона я непроизвольно превращаюсь в человека, потом опять в дракона, потом снова в человека, и так несколько раз. Наконец превращения заканчиваются, и я просто корчусь на полу от боли.
– Что за глупое представление,- досадливо произносит Чарльз Блад.
– Иначе он никогда не согласился бы пить из кружки,- возражает Саманта.
– Я мог бы просто сразу убить его, как только он приехал. Обошлись бы без этой канители.
– Тебе бы пришлось бороться и с дочерью тоже. А так она не может сопротивляться.
Чарльз сверкает на жену глазами и цедит:
– Дурачье!
– А как же та информация, которая нам нужна? Или ты собирался получить ее у его мертвого
тела?
Муж Саманты не удостаивает ее ответом. Перешагнув через меня, он вырывает Генри у Дерека. Покажи-ка, способен ли ты хоть на что-нибудь, – говорит он старшему сыну.
– Способен, – отвечает он, постепенно превращаясь в человека.
Чарльз толкает Генри к Филиппу:
– Забери мальчишку!
– Не хочу, – отвечает Филипп. – Мне все это не нравится.
Старый дракон рычит:
– Лучше делай, как я велю, сынок! Мне уже случалось убивать своих сыновей за неповиновение.
Генри пытается прорваться ко мне, но Филипп останавливает его. Он скорее обнимает мальчика, чем держит. Стоит мне вдохнуть поглубже – и боль усиливается. Мое собственное тело – против меня. Но я медленно, с трудом перевожу взгляд на Хлою. Она начинает шевелиться: сперва руки, потом ноги, потом ей удается повернуться на бок, потом сесть. Она с ужасом смотрит на меня:
– Питер!
Затем поворачивается к матери:
– Почему?
Саманта Блад смотрит в сторону и улыбается.
– Ну и представление! – говорит Чарльз Блад.
Мне с трудом удается повернуть голову,- чтобы взглянуть, на что это они все смотрят. Хлоя тоже поворачивается и„.
– НЕТ! – мысленно кричит она, а потом издает долгий пронзительный вопль.
Если бы я только мог, то тоже завопил бы, увидев этот превосходный экземпляр – высокого блондина, как две капли воды похожего на меня, вплоть до ямочки на подбородке. Только подлая улыбка Дерека портит впечатление.
18
– Ты не мой папа! – кричит Генри.
Дерек смеется, потом произносит голосом, до, жути похожим на мой:
– Я Питер де ла Сангре, сын дона Генри де ла Сангре. Я живу на Кровавом рифе, что в Бискайском заливе, между Своенравным и Лоскутным рифами. По воде езжу на своем… черт знает, как он там называется, катере, а по суше – в «мерседесе» или «корвете».