Саманта Блад аплодирует передними лапами.
– Продолжай,- беззвучно приказывает она сыну.
– У меня бизнес – Концерн «Ла Map». Мой офис – на верхнем этаже здания «Монро», в Кокосовой роще. Артуро Гомес и Йен Тинделл ведут за меня мои дела. Дочь Артуро, Клаудиа, присматривает за моим домом. Кое-кто по имени Рита шпионит для меня в офисе. Ну как?
Я с беззвучным стоном осознаю, почему Дерек так много знает о моей жизни. Что еще я успел рассказать ему за время нашей поездки в автомобиле? Но какое-то облако туманит мой рассудок, перед глазами все плывет. Голоса и мысли – где-то очень далеко. Мне приходится делать над собой усилия, чтобы понимать их.
– Что вы собираетесь сделать с Питером? – спрашивает Хлоя.
– Он умрет через некоторое время, – холодно отвечает Саманта. – Я подмешала в свадебный напиток паслен вместо Порошка Алхимиков, вы оба его выпили, а он выпил еще и кружку смеси кендыря, змеевидного кирказона и измельченных сушеных плодов гумбо-лимбо. Я же учила тебя готовить настои из трав. Ты знаешь, какая это сильная смесь.
– Вы не можете дать ему умереть! Он мой жених! Я ношу его ребенка!
– Хлоя, ты прекрасно понимаешь,- говорит Саманта. – Он еще жив только благодаря сыворотке Ведьмина Языка, которую я подмешала в питье. Когда действие сыворотки кончится, ему не поможет даже противоядие, принятое перед этим.
Саманта Блад отворачивается от дочери и подходит к Чарльзу:
– Подними его. Поставь на секунду рядом с Дереком. Я хочу убедиться, что сходство полное.
Огромный дракон берет меня под мышки и ставит рядом с Дереком. Я пытаюсь удержаться на ногах, но мне кажется, они у меня резиновые.
– Ну вот! – восклицает Саманта, указывая мне между ног. – Ты все сделал не так!
Дерек судорожно хватает себя за причинное место.
– Мама, – ноет он, -. мой мне больше нравится. Да и кто там увидит!
– Мало ли кто! – говорит она. – Насколько я тебя знаю, ты будешь пользоваться этой штукой направо и налево. Откуда тебе знать, кто спал с ним, а кто нет. Все, буквально все должны думать, что ты – это Питер.
– Ты закончила? – спрашивает жену Чарльз.
Та кивает, и он отпускает меня. Я шлепаюсь на
пол. Хлоя рвется ко мне, но ее родители останавливают ее:
– СТОЯТЬ!
Саманта принимает человеческое обличье, идет к столу и возвращается ко мне с блокнотом и ручкой. Она приседает рядом со мной, ее обнаженные груди качаются у меня перед глазами при каждом движении.
– Мне нужны номера телефонов, Питер, имена, адреса.
– И как насчет сокровища? – говорит Чарльз.- Спроси его о сокровище.
– Ты же знаешь, как действует Ведьмин Язык.
Надо заставить его разговориться, начать с простых, коротких вопросов…- Мать Хлои переключает свое внимание на меня: – Назови мне номер телефона твоей компании, Питер.
Ее вопрос пробивает небольшую брешь в тумане, которым заволокло мое сознание. Я отвечаю. Она записывает и задает следующий вопрос. Я отвечаю и на него. Меня удивляет собственный голос – я говорю с большим энтузиазмом, как будто так и рвусь ей помочь. Она заполняет моими ответами страницу блокнота, потом следующую.
– Вот видишь? – говорит Саманта своему сообщнику. – Вот как это делается. Теперь Дерек будет знать, с чего начинать, когда приедет в Майами.
Она продолжает спрашивать, но теперь до меня доходит, что можно давать завуалированные ответы. Я не лгу ей – просто недоговариваю, опускаю кое-какие детали. Она исписывает еще две страницы и напоследок спрашивает:
– У тебя есть сокровище, Питер? Золото, серебро?
Я пытаюсь приказать себе не отвечать, но уже слышу собственный голос:
– Да.
Обнаженная женщина удовлетворенно улыбается:
– Много?
– Да.
– Где хранятся твои сокровища, Питер?
Я борюсь с собой, стремясь не назвать место. В конце концов разрешаю себе неполный ответ:
– В доме.
Оторвавшись от своего блокнота, Саманта хмурится:
– Но где именно?
– Внизу.
– Подробнее.
– Под домом, в каменной комнате.
– Как Дереку найти ее? – Голос Саманты становится жестким и злым.- Где ему искать, отвечай!
Если бы я мог, то сейчас посмеялся бы над ней – такой у нее беспомощный и разочарованный вид.
– Надо искать внизу, под домом…
Она спрашивает еще раз, и я даю тот же ответ. Саманта перефразирует вопрос и слышит в ответ то же самое. Допрос продолжается до тех пор, пока боль во всем теле не становится нестерпимой. Я начинаю говорить бессвязно, неразборчиво.
– Что за бред он несет! – ворчит Чарльз.
– Действие сыворотки кончилось. Думаю, наше время истекло,-говорит Саманта.
– Дай ему еще Ведьмина Языка.
– Это только ускорит его смерть и сделает ее менее мучительной.
Старший дракон бросает сердитый взгляд на своего сына:
– Наш сын-дурачок не удосужился узнать у него самого главного.
– Нам и без того есть чем поживиться: вклады, деловые связи, предприятия, дом… Все это стоит миллионы, – оправдывается Дерек.
Чарльз злобно рычит, размахивается хвостом и мощным ударом сбивает Дерека с ног. Он прижимает его к полу и тянет свою лапу с острыми когтями к горлу сына:
– Мне нужно и золото тоже!
– Мама! – ноет Дерек, просительно глядя на Саманту.- Пожалуйста!
Саманта делает Чарльзу знак рукой:
– Дай ему сказать.
– Я уверен, что смогу найти сокровище. Должно быть, оно в подвале под его домом. У них там
такой же подвал, как у нас.
– Если бы ты не был таким никчемным, если бы ты не приносил домой так мало, нам не пришлось бы всего этого делать!
– Вы могли бы хоть иногда помогать мне! – запальчиво отвечает Дерек, которому дали наконец возможность сесть. – Вам никто не мешает иногда покидать Страну Дыр…
– Довольно! – обрывает его Саманта. – Сейчас уже ничего нельзя изменить. Надо действовать по нашему плану. Если Дерек не сможет найти сокровище, значит, так тому и быть.
– Вы могли бы спросить самого Питера, – говорит Хлоя.
Саманта раздраженно хмыкает:
– Он умирает. Он уже не может связно говорить.
Хлоя с трудом встает на ноги, подходит вплотную к матери и смотрит ей в глаза:
– Ты знаешь о травах все! Я уверена, что ты можешь спасти его… если захочешь.
Саманта мрачно отвечает:
– Если захочу… возможно. Но чтобы привести его в полное сознание, потребуется несколько недель. А когда он придет в сознание, с какой стати ему что-то рассказывать нам?
– У вас его сын, – напоминает Хлоя.
Чарльз смеется:
– Да я бы отдал обоих своих сыновей за золото!
– Ты – да, но Питер – нет,- возражает Хлоя.-Он знает, что такое любовь к своему ребенку.
19
– Папа! Папа! ПАПА!
Меня поднимают, куда-то тащат, на что-то кладут. В рот мне опять вливают какую-то противную, густую и горькую жидкость. Я давлюсь и кашляю, но не в состоянии выплюнуть ее. Она течет в горло, обжигает внутренности. Боль уменьшается, но меня начинает бить дрожь. Откуда-то взявшееся одеяло не спасает от холода. Мне все равно очень холодно. Впрочем, это больше не имеет значения. Мне уже не понять, сплю я или бодрствую. Мне даже не больно. Времени я не ощущаю. Голоса, обрывки чужих мыслей – все это для меня сейчас не более чем неясные звуки, ничем не отличающиеся от скрипа дверных петель в подземелье, где я, по-видимому, нахожусь, или дробный топот крысиных лапок под моей койкой.
– Папа, пожалуйста! Он меня уводит! Я не хочу с ним! Папа!
Темнота обступает меня, окружает чернильным океаном, и я засыпаю.
– Питер! Питер, ты слышишь меня? О, я знаю, ты не можешь ответить, но ты должен услышать меня. Мама очень старается, чтобы ты не умер. Она говорит, что одни ее настои не могут вернуть тебя к жизни. Надо, чтобы ты сам очень хотел выжить. Питер, ты нужен Генри! Ты нужен мне!