Юрик замысловато пошевелил пальцами.
– Скажем так – владели Искусством! – Совершенно серьезно подсказал я Юрику.
Он взглянул на меня испуганным глазом и кивнул.
– Так вот триста лет назад, или того больше, к местной жительнице повадился черт захаживать. Ну, он, конечно, вид-то имел натурально нормальный – ни рогов, ни хвоста, там, у него не водилось, а потому женщина эта… ну… к которой он захаживал, его за черта-то и не держала, думала, так, понравилась, мол, мужчине, вот он и ходит. А у черта, сам знаешь, своя мысль была. Короче ходил он к этой тетке долго, но однажды, когда та уже совсем размягчела, взял, да и сказал ей все, как есть: – Я, мол, черт, и сделаю для тебя, все, что захочешь, только… Ну, ты сам понимаешь, чего он ей… того… предложил!..
Я утвердительно кивнул – ну кто ж не знает, что черт тетке предложить может. Юрик вполне удовлетворился моим кивком и продолжил свой рассказ:
– Только этой… ну… тетке совсем предложение черта не понравилось! А она… Как ты сказал – «Искусство»?.. Так вот она этим, твоим… искусством, очень даже здорово владела. Схватила она заговоренный ухват, да давай черта лупить тем ухватом по всем местам, до которых достала. Тот, конечно, дал деру от взбесившейся бабы, да только разве от разозленной женщины убежишь?.. К тому же она ему и ногу тем ухватом в трех местах переломала. Так вот он и схватил эту самую коря… то есть, этот самый сучок вместо костыля, чтобы, значит, сподручнее убегать было. Так его эта тетка до самой этой полянки и гнала, а здесь черт сучок свой бросил, да сквозь землю и провалился!
Тут Юрка замолчал, пожевал губами, словно пробуя свой рассказ на вкус и неожиданно добавил:
– А тетку эту Лосихой звали… Прозвище такое!.. От этого прозвища, да от ее усадьбы и деревня пошла… Лосиха!
Мы немного помолчали, глядя на «чертов сучок», а затем я спросил:
– Ну, а почему к этому… «сучку» подходить нельзя?
Макаронин снова посмотрел на меня «нехорошим» взглядом, затем опустил глаза, крякнул и значительно тише произнес:
– Да, ты знаешь… возле этой коряги разные нехорошие дела творятся…
– Что значит «нехорошие дела»?! – Не отставал я.
– Ну… – отвернувшись в сторону, забормотал Юрка, – … скотина, если ее на этой поляне пасти, заболеть может… А люди… – Он запнулся, но все-таки договорил, – люди… Людей, знаешь, перенести может!
Бросив на меня быстрый взгляд, он убедился, что я не совсем понял его слова и быстро добавил, – ну, был на поляне, около «сучка», а оказался у черта не куличках!!
– Где?! – Удивленно воскликнул я.
– Где-где!! – Неожиданно озлился Юрка, – да где угодно. Кого в соседнее село зашвырнет, кого в райцентр…
– И часто так-то людей «перекидывает»? – Поинтересовался я.
Юрка отрицательно помотал головой.
– Сейчас редко… Местные-то, почитай, все знают про это место, а приезжих здесь и не бывает… Чужие-то в Лосиху едут теперь по другой дороге. А раньше бывало, что люди здесь и вообще пропадали!!
– Что значит – пропадали?! – Снова не понял я. – Если здесь люди пропадали, значит этим местом должны были компетентные органы заниматься!
– Ха!.. – Усмехнулся Юрик, – я сам – компетентные органы! Только, если уж кто здесь пропал, то все, с концами – ни следа, ни запаха. Пару раз, еще до войны, собак по следу пропавших пытались пускать, так псы, как до этой полянки добегут, так и стоп!.. Садятся в сторонке и воют, а к коряге этой их и на поводке не подтащишь! Да… – Он чуть помолчал, а потом махнул рукой. – Э, что там говорить, у меня у самого дружок пропал – Колька Седов, наверняка у этого самого сучка! Нам тогда лет по пятнадцать-шестнадцать было…
И вдруг его физиономия расплылась в пакостной усмешечке:
– Он, Колька-то влюблен был по уши как раз в эту твою Людмилу, а она на него и смотреть не хотела – маленький он был, в смысле, росту невысокого, а уж рыжий – глазам смотреть больно! Он все Седым себя называл, по фамилии, а мы его Рыжиком дразнили!.. Бился Рыжик, бился, даже к бабкам кое-каким обращался… типа помогите девку приворожить, да только кто ж захочет с бабкой Варварой связываться – бабка Варвара сама кого хочешь приворожит или в узелок завяжет! Вот Колька и повадился к сучку ходить. Я, говорит, сам колдовать научусь и Людку приколдую! Только ничего у него не получилось, и сам пропал! – Макаронин вздохнул. – Хороший был парень, так и не нашли, хотя во всесоюзный розыск объявляли.
– Неужели с этим… сучком так-таки ничего и нельзя сделать?! – С провокационным смешком поинтересовался я. – Может, федеральные власти подключить?!
Однако Юрик на мою провокацию не поддался и ответил совершенно серьезно, так что я снова подумал, что он меня разыгрывает:
– Нет, никакие власти, ни областные, ни федеральные ничего здесь не сделают. Одна была надежда – бабка Варвара! Уже сколько раз к ней ходили, просили ее убрать этот чертов сучок, так нет, все ей недосуг!..
– То есть, как! – Опешил я, – Та самая бабка Варвара, что?..
Юрка в ответ молча кивнул.
– Ты хочешь сказать, что бабка Варвара, бабушка моей… Бабушка Людмилы, может убрать этот… э-э-э… «сучок»?!!
– Больше некому!.. – Вздохнул Юрка. – Она ж – прямой потомок той самой… Лосихи, что черта переломала!!
Я уставился на корягу и не сводил с нее глаз целую минуту!
Затем, снова повернувшись к Макаронину, я медленно проговорил:
– Ну что ж, пойдем к этой замечательной бабке… Может и по этому делу мне удастся с ней поговорить!
Макаронин с нескрываемым облегчением развернулся прочь от коряги и двинул в сторону опушки, а я направился следом за ним. Но не успел я сделать и шагу, как в кармане моей куртки вдруг что-то зашевелилось. Да какой там – зашевелилось, задергалось, явно стараясь выбраться наружу!!
Я инстинктивно бросил ладонь на карман, стараясь остановить это «дергание», но опоздал, из-под клапана на голубоватую травку вывалился… крошечный золотисто-оранжевый медвежонок с колечком на лопоухой башке.
«Как же это я карман не застегнул?! – Несуразно мелькнуло в моей голове, – мог и потерять!»
Я наклонился, чтобы поднять людмилкин подарок, прихваченный мной из дома по каким-то сентиментальным соображениям, однако маленькая игрушка, вместо того, чтобы спокойно дождаться, когда ее снова уложат в карман, вдруг встала на задние лапки и… покатила, поблескивая колечком на своей макушке, в сторону темной коряги!!!
– Куда?!! – Совершенно по-идиотски воскликнул я и бросился следом за медвежонком.
За моей спиной раздалось не менее идиотское «Куда?!!», и я услышал топот Юркиных сапог.
Догнать крошечную игрушку конечно же ничего не стоило, хотя, благодаря своему неожиданному старту ей и удалось оторваться от меня на пару шагов. В два прыжка я настиг рыжего медвежонка, но тот неожиданно наддал еще, так что мне пришлось сделать еще один прыжок. Тут уж игрушка оказалась прямо под моими ногами, и я наклонился, чтобы схватить ее. В этот момент голова у меня закружилась, в глазах поплыло, ноги слегка подкосились, и я вынужден был сделать еще один небольшой шажок, чтобы просто удержаться на ногах, а не ткнуться носом в траву. Одновременно я сумел подхватить рыжую игрушку, которая как-то уж очень неожиданно потеряла свою подвижность.
Выпрямившись, я тряхнул головой, отгоняя мгновенную дурноту и оглянулся на Макаронина. Тот стоял за моей спиной и диковато озирался по сторонам. Я показал ему зажатого в кулаке медвежонка и с глубоким удовлетворением произнес:
– Вот, поймал!..
Старший лейтенант посмотрел на меня круглыми глазами и тихо повторил:
– Поймал…
Только тут я заметил, что в двух шагах за его спиной виднеется… темная коряга… «чертов сучок»!
«Он же должен быть…» – растерянно подумал я и посмотрел в другую сторону, туда, куда мы бежали и где по всем законам окружающего мира должна была находиться коряга, но там ничего не было!! Я снова развернулся к Макаронину. Тот топтался на прежнем месте, продолжая озираться, и тут я увидел, что от коряги в нашу сторону по травке тянется… едва заметная тропка, нет даже не тропка, а так, легкая примятость. Мне немедленно припомнилось, что точно такую же примятость я видел только что, стоя в нескольких метрах от коряги, только тогда она располагалась с другой стороны и тянулась через всю поляну, от опушки до коряги!