А с молодым драконисом я вообще впервые столкнулась на злополучном балу. Даже думать о нём не хочу!
В общем, до сих пор я жила не совсем среди драконисов – лишь среди благоговеющих перед ними людей. Показывать свою драконенависть перед ними было даже опаснее, чем плюнуть в лицо драконису – там хоть шанс есть, что сноб не заметит человечка перед носом, сочтя плевок каплей с неба. А вот драконолюбцы за кривой взгляд на обожаемых и глаз выколоть способны. И это мне ещё везёт, что лет почти тридцать тому нынешний правитель, взойдя на престол, отменил закон, по которому за кривой взгляд в темницу бросали. Вот тогда у нас совсем кошмар был: соседи на соседей жалобы строчили ради лишнего кусочка клумбы, а дети доносили на родителей, если те ремня им всыпали – доносили не на битьё, естественно, а на неподобающий отзыв в адрес чешуйчатых. Меня бы наверняка ещё в младшей школе сдали. Или няню ещё раньше.
Закон отменили, а страх остался.
Так что приходилось таить свои истинные чувства от всех.
Тонкий слух в этом мне помогал – шаги и даже дыхание человека я могла расслышать и за двадцать метров, а при большом желании и за пятьдесят, и за сто, – но и саму эту способность мне приходилось таить. Вроде бы ничего сложного, вот только я не раз слишком увлекалась слушанием далёких звуков, отсекая «лишние» близкие, и появление перед моим носом одноклассника легко становилось сюрпризом. К тому же порой я и сама слышала вещи, на которые нормальный человек реагирует так или иначе – дёрнувшись, распахнув глаза, оглянувшись. Как, например, тогда, когда услышала о себе самую нелепую из всех возможных сплетню:
– Разве она не с Реми встречается? – Нет, этот вопрос меня не удивил, лишь заставил мысленно ухмыльнуться. Наша дружба с самым симпатичным парнем школы многим не давала покоя. Но вот ответ…
– Ты что, Реми там ничего не светит, Кассандра мечтает исключительно о драконе.
Тут-то я и не удержалась, прыснула так, что чай расплескала и печеньем подавилась, еле отдышалась.
– Вон, глянь, опять замечталась, забыла, как чай пить!
Я так не только как чай пить, забуду. Я мечтаю о драконе! – придумали же.
Девчонки, как и большинство людей, суффикс «ис» из названия правящих монстров упускали. Я тоже иногда, но, в основном, из лени произносить лишние звуки, а вот они – из обожания и жалости. Ибо «дракон» без «ис» – это совершеннолетний… или вернее сказать полноценный? В общем, «драконы» могут принимать вид огромного ящера и пыхать пламенем. Получается у них это с возрастом и набором опыта, сил и кто знает, чего ещё. А вот «драконис» – это молодой дракон, ипостаси не менявший. Дракончик. Дракосюнчик, да.
Сами они, кажется, к этому уменьшительно-ласкательному суффиксу относятся преспокойно, ибо факт – не меняют они ипостаси, а вот люди благоговеющие, особенно девочки, так и стремятся наших монстров преувеличить. Девочки такие смешные.
И заботливые. Вон, пришли меня по спине постучать, довольно посмеиваясь. Хорошо, хоть не догадались, отчего я закашлялась.
В общем, пришлось мне учиться игнорировать услышанное, прежде, чем оценю его всесторонне: кто-что звучит? откуда? чем опасно или полезно? Из-за этого ещё в младшей школе я прослыла улиткой, жирафом и тетерей. В самом красивом варианте – глуховатой мечтательницей.
В старшей школе я стала мечтательницей-меломанкой, так как тётушка подарила мне музыкальные пробки в уши. Редкость несусветная, последний писк прогресса, хотя когда-то такие вещи использовались всеми поголовно, и даже выступали в роли телементов, если не врут легенды. Вот уж точно «всё новое – это давно забытое старое». Забытое и сожжённое в драконьем огне.
Да-а, натворили бед эти драконы. Почти тысячу лет назад они открыли врата из своего мира в наш и несметными полчищами обрушились на землю. Агнигонии ещё повезло, что вторглись драконы на соседний материк. Няня рассказывала, что за одну ночь они сожгли дотла больше сотни огромных городов и бессчётное количество малых посёлков. На их месте раскинулась Базальтовая Плешь, безжизненная каменистая пустыня, где ещё сотни лет никто не сможет жить. А драконы теперь с наглыми лицами заявляют, что они-де спасли наш мир. И языки не отсохнут.
Только я отвлеклась, я о слухе своём рассказывала.
Помню, тётушка…
Ох! Никак не могу поверить, что её больше нет!
Она ведь меня с рождения воспитывала. Мама с папой вечно в столице пропадали, преподавали там в академии. Пока совсем не пропали. Эпидемия, как сказали тётушке. Их даже не позволили привезти домой, так и похоронили в Аррганне.