Нет, есть один путь, хотя и очень рискованный. Там, где пробирается он, почему не сможет другой? Я сам видел, как он выползал из окна; почему бы мне не поступить так? Шанс невелик, но я в отчаянном положении. Я должен рискнуть. В худшем случае меня ждет смерть. Но смерть человека — это не то же самое, что смерть скота, и, возможно, для меня будет уготован ужасный загробный мир. Да поможет мне Бог выполнить задуманное! Прощай, Мина, если я погибну; прощай, мой верный друг и второй отец; прощайте все и в самую последнюю очередь — Мина!
Сцена седьмая
Декорации те же.
Харкер (пишет). «Я попытался и с Божьей помощью вернулся в свою комнату. Мне надо записать все подробно и по порядку. Пока мое мужество не улетучилось, я направился к окну, смотрящему на юг, и сразу же увидел узкий каменный карниз, который тянулся вдоль всей стены. Камни были крупные и грубо отесанные, и известковый раствор, когда-то скреплявший их, был вымыт дождями. Я разулся и выбрался на этот опасный путь. Я посмотрел вниз только один раз, чтобы убедиться, что неожиданный взгляд в эту жуткую пропасть не погубит меня, и затем старался туда не глядеть. Я отлично знаю, в каком направлении и на каком расстоянии находится окно графа, и стал пробираться туда. Я не чувствовал головокружения — вероятно, из-за сильного возбуждения, и казалось, прошло до смешного мало времени, а я уже стоял перед окном и пытался открыть его. Затем, сильно волнуясь, я перелез через подоконник и спрыгнул в комнату. Я огляделся в поисках графа и, к удивлению и радости, сделал открытие: комната пуста! Мебели было совсем мало, и казалось, ею никогда не пользовались. Обстановка была в том же стиле, что и в южном крыле замка, и все покрывала пыль. Я поискал ключ, но в замке его не оказалось, не нашел я его и в других местах. Единственное, что здесь привлекло мое внимание, — это золото, сваленное в кучу в одном из углов комнаты. Самые разные золотые монеты: римские, британские, австрийские, венгерские, греческие и турецкие, — покрытые тонким слоем пыли, словно они долго пролежали в земле. Каждой из них, насколько я заметил, было не менее трехсот лет. В этой же куче лежало несколько цепей и украшений, некоторые с драгоценными камнями, и они все были пыльные и покрыты какими-то пятнами.
В углу комнаты виднелась массивная дверь. Я попробовал ее открыть, и она оказалась не заперта. Дверь привела меня через каменный ход к винтовой лестнице, круто уходящей вниз. Я спустился по лестнице, тщательно запоминая свой путь; было темно, ибо скудный свет падал только из бойниц в тяжелой каменной кладке. Внизу оказался мрачный, похожий на туннель проход, из которого исходил тошнотворный запах — запах разрытой могилы. По мере того как я продвигался по проходу, запах становился сильнее и удушливее. Наконец я потянул на себя еще одну массивную дверь, которая была чуть приоткрыта, и оказался в старой часовне, которая, очевидно, использовалась как склеп. Ее крыша была проломлена, и в двух местах виднелись ступени, ведущие к углублениям, где недавно копали землю, и земля эта лежала теперь в тех больших деревянных читках, которые привезли словаки. В часовне никого не было, и я поискал какой-нибудь другой выход из нее, но ничего не нашел. Тогда я осмотрел здесь буквально каждый дюйм Я даже спускался в углубления, откуда исходил неясный, тусклый свет, хотя такой поступок был настоящим ужасом для моей души. В двух я не обнаружил ничего, кроме обломков старых гробов и куч земли, но в третьем меня ждало открытие.
В одном из тех больших ящиков, которых привезли около полусотни, на куче свежей земли лежал граф! Он или был мёртв, или спал, я не могу сказать точно, поскольку его глаза были открыты и неподвижны, но без смертного оцепенения, и его щеки оставались теплыми, несмотря на их бледность, а губы были красны, как никогда. Не было ни малейшего движения, ни пульса, ни дыхания, ни сердцебиение. Я склонился над ним и попытался обнаружить хоть какие-то признаки жизни, но тщетно. Не может быть, чтобы он лежал там слишком долго, так как запах свежей земли улетучился бы через несколько часов. Рядом с ящиком стояла его крышка, в ней было проделано несколько отверстий. Я подумал, что, возможно, ключи от замка при нем, но когда начал искать их, встретился взглядом с его мертвыми глазами, и в них, какими бы мертвыми они ни были сквозила такая ненависть — хотя, похоже, он и не знал обо мне или моем присутствии, — что я бросился прочь из часовни, вылез через окно из комнаты графа, вернулся по карнизу в свою спальню и, тяжело дыша, упал на постель стараясь собраться с мыслями…