Вдоль колонны, между женой вице-мэра — приятной женщиной под шестьдесят или чуть моложе — и молодым человеком немного за двадцать, курсировал Эдди, помахивая топором, словно битой для гольфа.
— Пошли! — крикнул Блумлейн и добавил: — Потихоньку. И без фокусов!
Джо толкнул Даффи вперед и пристроился за ним, упершись дулом винтовки тому в спину:
— Не вздумай дурить — получишь пулю.
Блумлейн произнес эти слова почти шепотом, но ночь была такая тихая, что легкий ветерок донес их Пату.
Пат оглянулся посмотреть, все ли нормально у Диди. Поворачивая голову, он заметил, что кто-то на него пристально смотрит. Это была женщина лет сорока — кажется, мать того мальчишки. Ее лицо сияло: не только губы улыбались, все лицо. Старику это не понравилось. Она словно предвкушала нечто особенное.
— Смотреть вперед! — рявкнул Пат.
Женщина отвела глаза, и улыбка погасла. Пат немного успокоился. Ничего особенного в ее лице не было. Вероятно, лунный свет придавал ему такое странное выражение.
Они медленно двигались вперед, стараясь не наступать на капустные кочаны. Пат и Эдди патрулировали колонну с двух сторон, а Диди замыкала шествие, то проходя чуть вперед, то на несколько шагов отставая, желая убедиться, что все ведут себя хорошо. Все вели себя хорошо. Пат это видел. Они, черт побери, вели себя даже слишком хорошо.
Сарай становился все ближе, свет ярче. Даффи сгорбился так, будто надеялся спрятать голову, чтобы не снесли. Из-за его плеча Джо Блумлейн всматривался в окно сарая, ловя малейшее движение, хоть какой-нибудь признак жизни. Ничего. Это был просто сарай. Большой, правда, но и только.
Когда они подошли так близко, что уже не могли охватить сарай одним взглядом, а видели перед собой только его большую дверь, Блумлейн прибавил шагу, почти побежал к входу. Добежав, он прижался к стене, осторожно добрался до угла и заглянул за него. Никого. Ожидал ли он кого-то там увидеть? Он не мог точно сказать, но печенкой чуял: что-то здесь нечисто.
Блумлейн оглянулся и увидел, что все остановились в нескольких футах от двери и смотрят на него: и горожане, и Пат, и Эдди, и Диди. Ждут команды.
— Открывай двери! — крикнул Блумлейн, обращаясь к Даффи. — И помни…
Он намеренно не договорил, просто махнул пушкой. Престарелый вице-мэр кивнул, шагнул вперед, взялся за деревянную перекладину, лежавшую на двух скобах, и поднял ее. «А он довольно крепкий для такого тщедушного старикашки», — подумал Блумлейн.
Положив перекладину на землю, Том Даффи взялся за ручки дверей обеими руками и потянул. Дверь открылась легко, только заскрипела, как должны, наверно, скрипеть двери тайника в каком-нибудь старом замке. Тайника или склепа.
Блумлейн нахмурился. Что это ему, черт возьми, пришло на ум слово «склеп»?
Теперь двери были открыты настежь, за ними висело что-то вроде занавесей, сквозь которые были видны какие-то неясные очертания. Блумлейн шагнул вперед, а Даффи, напротив, отступил на шаг. Теперь стало ясно, что это шиты из тонкой пластмассы, закрепленные на металлическом карнизе, лежащем на перекрещенных балках.
— Позвольте представить вам мэра Памп-Хэндл! — странно официальным тоном провозгласил Том Даффи и широким жестом указал внутрь.
Горожане двинулись вперед, и Пату, Эдди и Диди ничего не оставалось, кроме как последовать их примеру. Они сделали несколько шагов и остановились перед пластмассовым щитом.
Том Даффи потянулся рукой к стене рядом с дверью, что-то покрутил, и щит с тяжелым гулом поехал влево.
— Господин мэр! — позвал Даффи. — К вам гости.
Блумлейн шагнул внутрь сарая.
Это было одно просторное помещение, но с галереей, на которую вела шаткая лестница-стремянка. Под галереей помещение опоясывал металлический карниз, к которому медными кольцами крепились те самые пластмассовые щиты. Вдоль карниза были развешаны светильники. Их тусклого света едва хватало, чтобы осветить помещение.
Центр освещался лучше благодаря четырем круглым лампам на квадратном щитке, свисавшем с потолка. Как раз под ним стоял большой деревянный стол. На столе и рядом громоздились какие-то хитрые приборы разных размеров. Некоторые из них мигали красными, зелеными или желтыми лампочками, будто светлячки, пойманные в ловушку и обреченные не то вечно просить о помощи, не то предостерегать доверчивых собратьев об опасности.
Внимание Блумлейна привлекли не огоньки, а нечто другое, подвешенное между ними и столом. Сложная система из многочисленных веревок, ремней и блоков поддерживала в воздухе обнаженное тело мужчины. Оно едва заметно покачивалось от ветра, задувавшего в открытую дверь.