«Отец, не доверяй ему! – хотел крикнуть Влад. – Его мысли бесчестны, его намеренья злы! Он смотрит тебе в глаза своим белым, ведьмачьим взглядом – и я вижу меч, перерубающий шею твою, и красную кровь на земле, и клыки его – в этой самой крови. Как ты можешь называть его своим другом? Не друг он тебе!»
Но крики застряли в горле его, куском черствого хлеба. Он отчего-то представил себя, с остро наточенным колом, бьющего со спины, в ярко расшитый кафтан рыжеволосого, так, что кончик кола выходит наружу, и рыжеволосый, оскалясь, рычит, точно зверь, и, опустившись на четвереньки – плюется кровавою жижей в отца его, замершего от изумления. А потом – рыжеволосый рвет кол из груди. Словно соломинку, ломает его пополам. Идет, на осевшего в ужасе Влада, и рыжие патлы его мотаются ветром из стороны в сторону.
– Не забывай – у меня в груди два сердца, и оба мертвы, – говорит он, хватая Влада за шкирку, словно нашкодившего щенка, – а ты поразил лишь одно. Что я должен сделать с тобою сейчас, а?
Влад зажмурил глаза, отгоняя дурное видение. А когда же открыл их – отец и рыжеволосый были уже далеко, там, где красная, точно огонь, отражалась в пруду крыша драконова дома, и зеленые, как драконья броня, возносились над нею высокие стены.
«Пусть отец зовет тебя своим другом, стригой – дракон чует твою мертвечину и не пустит тебя на порог. Точно конь у разверстой могилы… – мстительно промелькнуло в мыслях, и Влад рассмеялся от облегчения. – Не думай, что запугаешь нас, нежить!»
…И дракон на чеканной монете улыбнулся ему.
III
Гряда облаков была белой и мягкой на ощупь. Плыла, отделяя небесную твердь от тверди земной, простиравшейся там, далеко под ногами, куда не долетало дыханье драконово…
Влад осмотрелся.
– Спускайся, – он хлопнул дракона по складчатой шее, и дракон обратил к нему желтым подернутый глаз и тихонько мурлыкнул. – Туда, на главную площадь, – он ткнул рукой в необъятную, облачно-белую бездну под простертым драконьим крылом, где иссушено-серым, среди сочных зеленых полей, распластался Себиш.
В ушах заложило. Ветер яростно взвыл, уцепившись за полы плаща. Земля приближалась, выныривала из-под облачно-густой пелены, точно невероятных размеров левиафан – из глубин океанских. Очертя круг над широкими стенами, дракон тяжко сел, вскинув облако пыли – посреди вымершей в ужасе площади. Вынув меч наизготовку, Влад скатился с бока его, встал, прислонившись спиною к чешуйчато-жесткой спине.
– Я пришел с миром! – крикнул он в эхом отразившуюся тишину. – На Себиш движется несметное османское войско! И я не хочу напрасного кровопролития! Я хочу переговоров с вами, достопочтенные жители Себиша.
– А твой дракон – тоже желает переговоров?
Влад обернулся.
Дверь ратуши распахнулась, являя белому свету старца с облачно-седой бородою и в зеленом, драконьего цвета, кафтане. Дракон подобрался, открыв многозубую пасть, и Влад вскинул руку в предупредительном жесте.
– Ни шагу далее. Дракон неразумен, как пес, и чурается незнакомых ему. От испуга может выбросить пламя… – он успокоительно тронул встрепенувшийся в зыбко-серой пыли толстый коготь драконовой лапы. – Он не причинит вам вреда, пока я с ним. Я пришел предложить вам сдать город османам, господин…
– …глава городского совета, – с достоинством вымолвил седобородый. – В словах твоих я не вижу резона. Сдаться, чтобы быть угнанными в плен вместе с семьями? Сдаться, чтобы терпеть позор на чужбине? Нет, лучше уж быстрая гибель в драконовом пламени, почтенный переговорщик. Я много пожил на свете, и я уже не боюсь… – он раздумчиво взглянул на Влада. – И если мои глаза мне не лгут, ты – тот самый защитник трансильванских границ, королем венгерским назначенный, Влад, сын Мирчи Старого, валашский господарь… Так-то ты защищаешь границы наши – воинами своими усилив султанскую армию! – в голосе его отчетливо прозвучало презрение.
Влад стиснул зубы, запирая на языке готовые вырваться оправдания. Обвел глазами окрест. Казалось, площадь глядит на него из-за запертых ставень, из-за приоткрытых дверей, с насмешкою ожидая, что он скажет в ответ – благороднейший рыцарь Влад, Влад – защитник веры Христовой… рыцарь, запятнавший свою безупречность союзничеством с врагом христианства, Влад Дракул, дракон валашский… «Стоило ли оно того – вернуть себе отчий трон, чтобы после – униженно бить поклоны султану, возя ежегодную дань в десять тысяч дукатов, султанскую казну наполняя? Чтобы участвовать в битвах с ним против стран христианских, в обмен на обещание не трогать Валахию?.. – с ехидцей прозвучало в ушах. – Хоп, хоп! Такой славный рыцарь – а дракону молится! Зачем молиться дракону, когда есть Христос?» Влад мотнул головой, изгоняя из памяти бледное шутовское лицо, словно враз соткавшееся перед ним посреди рыночной площади. И медью звенели бубенчики на расписном колпаке, и кривились в усмешке тонкие, леденисто-бледные губы… а потом видение обернулось главой городского совета, подошедшим непозволительно близко – так, что Влад мог разглядеть потускневшие звенья золоченой цепи на трясущейся старческой шее.