– За поступки свои неправедные буду нести я ответ перед господом нашим, а не перед людьми, – наконец вымолвил Влад. – Тебе же скажу одно – я предлагаю не плен, а всего лишь изгнание. Вместе с семьями вашими готов я принять жителей славного Себиша на валашские земли, дать работу вашим ремесленникам, обеспечить всем себишцам кров и покой. Оставляйте нажитое османам, не стоит жалеть – золото ничто перед человеческой жизнью… – он перевел дыхание, украдкой взглянув на дракона. Тот дремал, прикрыв сизо-серые веки, положив языкастую морду свою на обрубок передней культи, и горячие клубы пара рвались из ноздрей его.
– Что же, твои слова дают нам надежду, – пальцы седобородого неторопливо оправили цепь. – Нам ничего не останется, как положиться на честность твою, на рыцарскую верность слову твоему, Влад. Не на султана же, – он сдержанно хохотнул, – нам всем полагаться!
…Ночь упала на Себиш, коварная, точно дракон, вылетающий из пещерной засады. Черной, гулко-бездонною пастью сглотнула прощально взблеснувшее солнце. Сторожко встала над башнями Себиша – серебристыми пиками звезд. Себиш встретил ее полыханием факелов и скрипом повозок, лошадиным надрывистым ржанием и голосами, притушенными ночной темнотой.
Ночь катилась по небу. Омытый волнами ее, дракон на мгновенье почудился Владу неведомо-страшною, смолянисто-черной горой, порожденьем самой преисподней, с коей невозможны любые договоренности, а потом – себишские врата со скрипом открылись, и людской поток выплеснулся за их пределы, и дракон повернул настороженно морду к идущим, и стеснительно уркнул Владу – свои?
Влад кивнул головой с несказанным облегчением. Ночь стирала следы, уводила, прятала в черных складках одежд одного за другим – уходящих на юг бывших жителей Себиша, мертвого, как потрошенная рыба, покидаемого, преданного своими людьми одинокого Себиша, в пыльной тьме оставленных улиц ожидающего новых хозяев своих, что придут – и вдохнут в его жилы свои голоса, что наполнят площадь его – своими шагами… Себиш спал, и видел отвратные сны.
– Разграбят тут все и сожгут, – произнес Влад, обращаясь к дракону, слушающему его со всевозраставшим вниманием. – Зачем османам трансильванский торговый городишко? Но – без кровопролитья напрасного, без черных, разбойничье-страшных смертей… – он тяжко вздохнул. – Если бы все военные походы мог я так завершать – торговыми сделками, скорей подобающими купцу, чем славному воину… Эх, видел бы меня сейчас мой отец, благороднейший Мирча! – он безрадостно хмыкнул, и тотчас дракон заворчал, обернувшись в глухую, подступавшую тьму.
– Османы! Мурадово войско приближается к стенам! И если они пойдут догонять, дабы набрать себе пленников… мы направим их по ложному следу. Верно, дракон? – Влад встал на ноги, ощущая себя… нет, не купцом даже, а мимом в пестром ярмарочном колпаке, с бубенцами на поясе, жалким базарным кривлякою на потеху толпе. «Хоп, хоп! Такой праведный рыцарь, а лжешь и торгуешься, чтобы быть всем угодным! Всем, кроме собственной совести! Хоп, хоп!»
…А потом дракон поднялся на крыло, и Владу стало не до собственных мыслей.
***
Полдень прятал черные тени в густой, изумрудно-зеленой траве, сливавшейся цветом с драконьей спиною. Тяжелой, необъятной горой дракон возлежал на поляне, и храп его наводил трепет на луговые ромашки.
– Когда османы будут разбиты, не обратится ли гнев его и на наших людей? – голос Яноша Хуньяди нес в себе ощутимо тревожные нотки. – Эта твоя ручная зверюга – такая же перебежчица, как и ее господин, и отличить своих от чужих ей будет весьма затруднительно! Не так ли, союзник мой Влад? – с брюзгливо поджатых губ его сорвался короткий смешок.