Кто же он такой?!
Я в смятении отпрянул от окна и кинулся в свою комнату.
15 мая
Снова видел графа, ползущего черным пауком по стене замка. Он спустился на добрых сто футов, исчезнув в какой-то дыре. Я высунулся в окно, стараясь проследить его путь, но безуспешно, так как расстояние было слишком велико. Я знал теперь, что замок пуст, и поэтому решил воспользоваться удобным случаем, чтобы осмотреть все, что не успел раньше. Вернувшись к себе в комнату и взяв светильник, я обошел все двери – они оказались запертыми, как я и ожидал; потом я спустился по лестнице в холл. Тяжелый засов можно было отодвинуть и довольно легко снять цепи с крючков, но входная дверь оказалась наглухо запертой снаружи – ключа я поблизости не нашел…
Я продолжал осматривать различные закоулки и коридоры, пробуя все двери. Две небольшие комнатушки близ зала оказались не запертыми, но там не нашлось ничего интересного, кроме старинной мебели, покрытой пылью и изъеденной жучком. В конце концов любопытство привело меня на самый верх, где в нише я обнаружил плотно прикрытую дверь, которая от толчка поддалась. Я вошел…
Судя по всему, окна этой комнаты выходили на запад, в отличие от остальных, анфиладой расположенных вдоль той стороны дома, где мы с графом обитали. Замок был возведен на уступе большого утеса и с трех сторон совершенно неприступен – под ним зияла громадная пропасть. Я взглянул в одно из окон – вдали лежала долина, край которой тонул в сизой мгле. Мне показалось, что комната была когда-то обитаема, поскольку обстановка выглядела там даже уютнее, чем в той, где меня поселили. Занавеси на окнах отсутствовали, и мертвенный свет луны, проникавший сквозь мутные стекла, скрадывал толстый слой пыли, лежавший повсюду. Я постарался унять дрожь, и постепенно спокойствие вернулось ко мне…
16 мая. Позднее утро
Да хранит Господь мой рассудок, так как я в этом больше всего нуждаюсь!
Оказавшись в комнате наверху, я решил в эту ночь не возвращаться в свою мрачную тюрьму, а остаться здесь. Сон одолевал меня все сильнее, и вместе с тем во мне заговорило упрямство. Я помнил предостережение графа, однако страстное желание ослушаться его оказалось сильнее. Мягкий лунный свет озарял комнату; я погасил свою лампу, вытащил какую-то кушетку из угла и поставил ее так, что мог лежа глядеть в окно… На пыль я не обращал внимания… Вероятнее всего, я все-таки уснул; надеюсь – так оно и было…
Сейчас, при ярком солнечном свете, когда я заношу эту запись в дневник, мне жутко представить, что это происходило наяву, в реальности.
…Вскоре я почувствовал, что я не один. Комната была та же – я мог различить свои следы на запыленном полу. В лунном свете, стоя у окна, меня пристально разглядывали три женщины – судя по одежде, молодые леди. И ни одна из них не отбрасывала тени! Мне казалось, что я продолжаю спать, однако, когда они подошли вплотную к моей кушетке и начали шептаться, я едва сдержал крик… Две из них в сумраке показались мне брюнетками с тонкими орлиными профилями, как у графа, темноглазыми, с красноватыми отблесками в зрачках. Копна вьющихся волос третьей отливала светлым золотом, глаза были цвета бледного сапфира. Ее лицо показалось мне знакомым. Улыбки женщин не скрывали блестящих зубов, похожих на крупный жемчуг в оправе рубиновых сладострастных ртов, и в этом было нечто такое, что заставило меня неловко сжаться. Во мне вспыхнуло извращенное желание ощутить хоть один поцелуй этих кровавых губ… Все трое тут же рассмеялись нежным серебристым смехом. Блондинка кокетливо прищурилась, когда ее легонько подтолкнули ко мне:
– Давай же! Ты первая, а мы следом… Он такой крепкий, молоденький – тут всего хватит на троих!
Предвкушение наслаждения пронзило меня, словно молния, мои веки затрепетали… Девушка опустилась на колени и склонилась так близко, что я почувствовал ее медовое дыхание, приправленное горьковатым запахом металла. Она что-то шептала, как бы убаюкивая меня, наклонялась все ниже, облизывая губы подвижным кончиком языка, и наконец со стоном потянулась к моему горлу. Я закрыл глаза, ощутив на коже прикосновение ее острых зубов, и в томном восторге, трепеща, ждал…