Часа через полтора граф вернулся.
– Вы все еще за книгами! – воскликнул он. – Бросайте это пыльное занятие, стол уже сервирован…
Хозяин замка взял меня под руку и отвел в столовую, где меня ожидал отличный ужин. Граф не ушел, как и накануне, он занял свое место у камина и без умолку говорил, пока я ел. После ужина я уселся у камина с сигарой, а граф стал засыпать меня вопросами на самые разнообразные темы. Хоть я и понимал, что время уже позднее, однако не решался его прервать, поскольку считал, что должен исполнять прихоти солидного клиента; спать же мне не хотелось… В какую-то минуту я неожиданно почувствовал озноб, как бывает во время бессонницы или на рассвете; чувство это было странным и тревожным. Вдруг в тишине раздался пронзительный крик петуха. Хозяин дома вздрогнул, вскочил и прошептал:
– Снова утро!.. – И продолжил с виноватой улыбкой: – Непростительно с моей стороны заставлять вас так долго не спать! Однако беседа с вами так увлекательна, что я забываю о времени…
Рассеянно поклонившись, граф оставил меня. Я отправился к себе в комнату и записал все, что произошло за день.
8 мая
Я продремал всего пару часов и, поняв, что больше не засну, встал. Пристроив зеркальце для бритья на подоконнике, я, еще не одевшись, начал бриться. Вдруг я почувствовал руку на своем плече и услышал голос хозяина замка:
– С добрым утром, друг мой…
Я замер, так как не слышал ничьих шагов. Мое зеркало было достаточно велико, чтобы видеть в нем комнату, однако графа в ней не было!
Вздрогнув, я слегка порезался, но не сразу обратил на это внимание, машинально кивнув в ответ на приветствие. И тем не менее он стоял позади меня, почти вплотную, не убирая своей руки, я это чувствовал, но в зеркале не было его отражения…
Это потрясло меня и очень обеспокоило: неужели мои нервы не в порядке? Мною вновь овладело смутное беспокойство, которое охватывало меня всякий раз, когда граф находился поблизости.
Только теперь я заметил порез, отложил бритву и повернулся к несессеру взять пластырь, а граф отступил на полшага от меня, давая мне возможность пройти. Однако когда он увидел мой слегка окровавленный подбородок, его глаза демонически сверкнули, и он внезапно потянулся к моему горлу. Странность происходящего настолько оглушила меня, что я стремительно отпрянул, и его рука, скользнув по моей груди, коснулась шнурка, на котором висел крест. Это сразу же вызвало в нем перемену, причем ярость исчезла так быстро, что я усомнился, была ли она вообще.
– Будьте осторожнее, когда бреетесь, – буркнул он. – В наших краях такие порезы гораздо опаснее, чем вам кажется… – Схватив мое зеркало, граф воскликнул: – Вот эта злополучная вещь во всем и виновата! Прочь ее!
Он с бешенством распахнул тяжелую раму и вышвырнул зеркало за окно; брызнув сотней осколков, оно разбилось о камни, которыми был выложен двор. Затем, не произнося ни слова, граф удалился.
Все происшедшее крайне неприятно, ибо теперь я положительно не знаю, как привести себя в надлежащий вид, – разве что перед жестяной коробкой от чая или перед крышкой моего бритвенного прибора, которая, к счастью, изготовлена из полированного металла.
Когда я вошел в комнату, стол был уже накрыт; граф отсутствовал. Я позавтракал в одиночестве. Удивительно, а ведь я до сих пор не видел господина Дракулу ни за едой, ни за питьем. Он, вероятно, совершенно необычный человек…
После завтрака я решил немного побродить по замку. И эта прогулка меня сильно взволновала: повсюду множество дверей, и все заперты… Нигде никакой возможности выбраться наружу, разве только через окна. Замок – сущая тюрьма, а я, оказывается, – пленник графа Дракулы!
Меня поначалу охватило бешенство. Я начал бегать по лестницам, ломился в двери, пытался открыть каждое окно, но немного погодя сознание полной беспомощности заглушило все прочие чувства. Мне казалось, что я схожу с ума, и я вел себя, как крыса в мышеловке. Позже, придя к выводу, что положение мое безнадежно, я стал хладнокровно обдумывать, как выпутаться из него, однако все еще не нахожу ответа. Мне ясно лишь одно: хозяин замка ничего не должен знать. Он ведь уверен в том, что я никуда не денусь, и откровенничать с ним нельзя ни в коем случае.