По мнению философа, филолога, историка, политолога Вадима Цымбурского (1957–2009), автора талантливой статьи «Граф Дракула, философия истории и Зигмунд Фрейд» (1990), впечатления от прочтения романа Стокера Блоком отразились в его цикле стихов «Чёрная кровь» (1909–1914).
И одним из источников стихотворения Блока «Было то в темных Карпатах» (окт. 1913 г.) считают роман «Дракула» Брэма Стокера, а известного стихотворного цикла Михаила Кузмина «Форель разбивает лед» – кинофильм Ф. Мурнау «Носферату. Симфония ужаса»[5].
В 1912–1913 годах в Санкт-Петербурге в приложении к популярному еженедельнику «Синий журнал» «Дракула» Стокера вышел в переводе Нины Сандровой (псевд. Надежды Яковлевны Гольдберг), но то ли помешали изъяны перевода, обилие по разным причинам купюр (например, исключение важного для романа монолога на йоркширском диалекте бывшего моряка в Уитби), то ли он был не ко времени, однако у широкого круга читателей такого успеха, как на Западе, он не имел.
В советский период роман не только не издавали, его игнорировали даже в университетских курсах и академических историях английской литературы. Это можно объяснить по-разному. Вполне вероятно, и потому, что в государстве, тиражировавшем дракул на разных уровнях, символический образ «живого мертвеца» вызвал бы прямые ассоциации. Ну и, разумеется, сыграло свою охранительную роль официальное советское литературоведение с его филистерством и снобизмом, считавшее «Дракулу» не настоящей, «высокой», а массовой литературой, хотя, заметим, и Диккенса в свое время питала массовая культура.
В 1990 году «Дракула» Стокера в переводе Н. Сандровой (с дополнениями) был издан в Кишиневе с упомянутым послесловием В. Цымбурского, а в 1993 году новый перевод романа (автора этих строк) вышел в Москве в издательстве «Старт» тиражом 50 тысяч экземпляров; разошелся он мгновенно; можно было бы сказать, что он остался незамеченным – слишком политически бурным было время в России, но, судя по тому, как он неоднократно переиздавался и быстро исчезал с прилавков магазинов, читателя он явно обворожил – и было за что.
В довольно многочисленной «дракулиане» привлекают особое внимание упомянутое послесловие Вадима Цымбурского и своеобразный отклик на нее искусствоведа, теоретика кино и телевидения, философа Олега Аронсона.
По мнению В. Цымбурского, мифы о вампирах примиряли людей со смертью, психологически оправдывали смерть. Оппозиции «жизнь – смерть» противополагалась оппозиция «смерть – не-смерть», то есть боязнь смерти уступала ужасу перед бессмертным, вечным существованием вампира. Мифологическая фигура вампира объясняет человеку, почему он должен умереть, «внушается страх перед соблазнительной “вечной жизнью”»[6].
Вместе с тем для Цымбурского как увлеченного геополитика в графе Дракуле, то есть его прототипе Владе Цепеше, актуализируются исторические мифы, в которых на первом плане оказывается не вампиризм, а мотивы возникновения Европы, противостоящей Османской империи, мифы политические, мифы государства и его границ, когда государство, оказавшись на границе с врагами, становится источником террора, воплощенного в фигуре Влада Цепеша. Стокер соединил графа Дракулу и его исторического прототипа Влада Цепеша, а Цымбурский уловил «политический след» будущего. Геополитика как вражда земель, вражда Запада и Востока находит в фигуре Дракулы иного, появляющегося из «зоны разлома цивилизации и культуры[7].
Согласно О. Аронсону, в романе Стокера описано возникновение нового способа восприятия. Роман создан в те же годы, что и «Толкование сновидений» Зигмунда Фрейда и «Материя и память» Анри Бергсона, ощущавших переориентацию мышления от «знаков культуры» к мышлению кинематографическими образами, опережая сам кинематограф. Таким образом, по мнению О. Аронсона, «Дракула» Стокера – феномен кинематографа до кинематографа. Но кинематограф как феномен искусства, более близкого массовой культуре, чем роман Стокера, гораздо больше подвержен увяданию, старению под воздействием времени.
«Сокровище семи звезд» – это также роман о «встрече» двух миров: Запада, то есть викторианской Англии, и Востока – Древнего Египта, о глубинном иррациональном притяжении, которое испытывает западный человек, представитель рациональной культуры, к мистической культуре Востока.
Стокер был не первым, кто обратился к тайнам Древнего Египта и теме мумий. Возможно, ему был знаком рассказ знаменитого французского поэта и прозаика – романтика Теофиля Готье «Стопа мумии» (1840), герой которого в антикварной лавке покупает мумифицированную стопу древнеегипетской царевны, приносит ее домой, а вскоре за своей стопой к нему в дом является сама царевна. Тут явно перекличка Готье и Стокера, в романе которого есть эпизод об украденной кисти мумии царицы Теры и о мистическом ее возвращении.
5
6