В итоге Людовик XVI замыслил побег, а Национальное собрание решило добровольно распуститься.
Впрочем, перспективы королевской власти день ото дня становились все мрачнее. Обнародовав в Павии свою декларацию от 18 мая, император Леопольд сбрасывает маску и показывает, что он совместно с другими державами задумал осуществить контрреволюцию во Франции.
Третьего июня выходит уже упоминавшийся нами указ, узаконивающий гильотину.
Пятого июня — указ, лишающий короля самой прекрасной из его прерогатив, а именно права помилования.
Одиннадцатого июня — указ, предписывающий принцу де Конде вернуться во Францию под страхом быть объявленным вне закона и увидеть свои владения конфискованными.
Девятнадцатого июня Робеспьера избирают общественным обвинителем уголовного суда Парижа, а Петиона и Бюзо — вице-председателями.
Но имело место еще одно явление, не менее страшное в глазах королевского двора, отличавшегося глубокой религиозностью.
Подобно тому, как плиты мостовой должны ощущать, как между ними пробивается трава, разъединяя их, королевский двор ощущал, как через все трещины, образовавшиеся в обществе, пробивается безбожие.
Так, был принят указ о присяге священников.
Так, был принят указ, согласно которому Венессенское графство и город Авиньон следовало вместе со всеми их землями и угодьями присоединить к Французской державе.
Так, был принят указ, в соответствии с которым бренные останки Вольтера, тайно вывезенные из Парижа, где им было отказано в погребении, триумфально вернутся туда и будут помещены в Пантеоне.
Мало того, королева предложила для этой церемонии белых лошадей, которым предстояло везти погребальную колесницу бога атеизма.
Прибавьте к этому злосчастный портрет Карла I, провисевший три года в будуаре г-жи дю Барри и затем подаренный ею Людовику XVI, дабы он всегда имел перед глазами изображение короля, которому его парламент отрубил голову, что, вполне естественно, должно было внушать Людовику XVI весьма малую симпатию к его собственному парламенту, то есть к Национальному собранию.
Так вот, этот великолепный портрет Карла I, этот изумительный холст Ван Дейка, на котором с предвидением гения художник изобразил английского короля в полном одиночестве стоящим у берега моря, как если бы он уже пытался предпринять побег, этот образ человека с печальным взглядом, последовал за Людовиком ХУЛ в Париж вместе с обстановкой из Версальского дворца, и каждый раз, когда он проходил перед ним, он вытирал платком лоб, мокрый от пота, и возвращался к мысли, так часто высказывавшейся и так часто отвергавшейся, покинуть Францию.
Другим событием, которое произвело на него сильное впечатление, стало то, что произошло 18 апреля.
Король решил отправиться в Сен-Клу, но народ, окружив его кареты, помешал ему выехать из Тюильри. Славным народом владела лишь одна идея, и эта идея, верность которой подтверждали факты, состояла в том, что король хочет бежать.
С этого времени Людовик XVI стал воспринимать себя как узника в своем собственном дворце.
Кроме того, из-за границы до него доносились вести, ничуть не утешительнее новостей о том, что происходило во Франции; так, ему стало известно, что эмигранты обсуждают вопрос о том, чтобы низложить его и назначить регента.
К тому же побега короля желали две партии.
Роялистская партия — потому что король, оказавшись на свободе, мог воспользоваться предложениями Пруссии и Австрии и вернуться во Францию, приведя с собой двести тысяч иностранных солдат.
Республиканская партия — чтобы запретить представителям правящей династии въезд в страну и полностью упразднить королевскую власть.
Ну как можно было думать, что план, к которому сочувственно относился Людовик XVI и которому открыто благоприятствовали роялисты и тайно республиканцы, не будет иметь успеха?
Король мог бы уехать один, верхом; это облегчило бы побег, и, несомненно, беглец сумел бы добраться до эскорта, обладающего достаточной силой, чтобы препроводить его к границе; однако 6 октября, в разгар событий, происходивших в Версале, королева, воспользовавшись тревогой, в которой пребывал муж, заставила его поклясться, что он никогда не уедет один, без нее и детей, и что они либо вместе спасутся, либо вместе погибнут; ей удалось вырвать у короля обещание, что в момент отъезда она не расстанется с ним ни на минуту, даже с тем, чтобы встретиться с ним потом у заставы.